Волнолом

Выдал он это – красиво так, с выражением, будто из книги какой прочел, – и заржал, довольный. Или это поговорка у них такая, у зимнюков. Опять же, не знаю я, герр вахмистр. Я тогда над этим голову не ломал, не до того мне было. Потому как толстопузый ржать прекратил и посерьезнел враз. Наклонился ко мне через стол и говорит тихонько, но внятно – если притащишь, Йохан, то, что мне надо, то монет отсыплю щедро, как родичу, и больше не потревожу, в том тебе мое слово.

Я, признаться, когда услышал, даже протрезвел малость. Никогда еще хряк со мной так не разговаривал. А словами он не бросается. Пораскинул я мозгами и спрашиваю – чего ж это ты, почтенный, именно ко мне подъезжаешь? Других желающих, что ли, нет? Вон, Крис-альбионец бездельем мается, пиво дует. Мигни ему – подскочит и побежит вприпрыжку, куда укажешь. Скривился зимнюк, отвечает – нет, не подходит Крис. Молод он больно, ветер в башке гуляет, а язык – без костей. Нету ему доверия…

В общем, уболтал меня хряк. И место, куда идти, описал подробно, будто своими глазами видел. От мертвого дуба – влево, по-над оврагом, потом через ельник и до ручья. Туда почти никто не суется, всех в другую сторону тянет – к холмам, где крепостца-развалюха и плешки с переливчатой глиной. А у жирдяя, значит, свои наводки имеются. Откуда? Не стал я выспрашивать, герр вахмистр. Потому как без толку это, да и не принято. Не рассказал бы он. А про штуковину, что ему заиметь охота, объяснил так – амулет, на яблоко с виду смахивает. Бронзовый, но без патины, и сверкает почти как золото.

Пришел я домой, скинул башмаки, которые каши просят, и за сапогами полез. Моя как увидела – сбледнула с лица, губу закусила и села тихонечко в уголок. Знает – дрищ-то я дрищ, но если решил чего, то визжать уже бесполезно. И мелкие присмирели, только носами шмыгают. Потрепал я пацанят по макушкам, сказал, чтобы мамку слушались, да и двинул своей дорогой.

К проходу выбрался часа через три. Проволока там перекушена, а дыра подсвечена так, что засечь нельзя. Ну вы видели, герр вахмистр. Прополз я в эту дыру – и будто в другой стране очутился. Слякоти как не бывало, солнышко греет, деревья шепчут чего-то. Благодать, одним словом. Но я-то научен опытом – пошел вперед тихо-тихо, на каждом шагу оглядываясь. Потому как помню – это не лужайка для гулянок, а Кострище. Вроде и погасло давным-давно, травой поросло, а чуть тронь – полыхнет и кучку золы от тебя оставит. Или в лучшем случае головешку.

Но, тьфу-тьфу-тьфу, до оврага дотопал без приключений. Только однажды сопливка дорогу переползла… Нет, не змея, герр вахмистр. Не знаю даже, как объяснить. Представьте – ползет здоровенная улитка со скоростью человека, а за нею – полоса слизи, фута в полтора шириной. Представили? Вот. А теперь – то же самое без улитки. Да не издеваюсь я, герр вахмистр! Как можно? Просто полоса удлиняется. Сама по себе. И слизь не обычная, а навроде чернил светящихся. В нее наступать нельзя – залипнешь и будешь полдня сидеть, пока не подсохнет. А так – перескочил козликом и шуруй куда тебе надо… Что? Подумаешь, невидаль – след без улитки. Там еще тени без туч бывают…

У мертвого дуба свернул, как велено, пошел вдоль оврага. Солнце, гляжу, еще высоко. Может, обратно успею засветло? Подумал так – и сам испугался. Потому что не любит Кострище такие мысли, за неуважение принимает. И точно – везение мое на этом закончилось.

Вижу – избенка за деревьями прячется, дымок из трубы. Я аж глаза протер. Какой недоумок тут поселился? Нет, думаю, обойду от греха подальше. Ага, раскатал губу! Сунулся было в сторону, а ноги не слушаются, будто в землю вросли. Торчу как пень, а из-за спины мне ласковым таким голосом – никак заблудился, мил-человек? Глянул я через плечо – барышня стоит молодая, из благородных. Лицом красивая, как картинка, только глаза холодные. Одежда, правда, простая. Ну так оно понятно – не в шелках же по лесам шастать?

Давай-ка, говорит, странничек, поведай мне, как тебя кличут и с чем пожаловал. Ну и выложил я – про «Окрошку», про хряка и про все остальное. Как по писаному трещал, остановиться не мог, будто она меня за язык тянула. Дослушала, головой покачала и говорит сердито – ох уж эти мне легенды народные! Нету за ручьем никаких шаров-амулетов – ни бронзовых, ни золотых, ни железных. Если и были когда, то давно растащены. Иначе, продолжает, я бы почувствовала.