Вольному - воля

Всё выстудили ветры в нашем доме.

Лишь девочка, как маленькая жрица,

Сидит, поджавши ноги, на пороге,

И перья на ветру перебирает.

Ее глаза беспомощны и строги...

На пёрышке дремучий бор витает.

На пёрышке и птицы все, и звери

Сошлись навек, в одном поверье греясь.

И девочка - душа твоя и прелесть -

Бежит босая, перышку доверясь.

Ты думаешь, какой-то из миров ей

Милее обветшалой этой кровли?

Ты думаешь... А все того не стоит...

Бери льняную голову в ладони,

Целуй глаза и выцветшие брови,

Пока перо в глухом болоте тонет.

***

И кто бы знал, как сердцу мил

И цвет, и вкус полыни…

А это платье он любил

И помнил бы доныне,

Как только помнят серый мох

На стенах колокольни,

Где благовест, как тайный вздох,

Все глуше и покойней.

Где столько сущего всего

Ликует кратким летом…

Но это свыше сил его –

Так долго помнить это.

Прощание

Гнил палый лист. Лицом поблекнув,

Сама земля звала к застолью.

Ребенок плачущий

                            калеку

Вел за руку по заоколью.

Старик был слеп и все на ощупь

Старался мальчика погладить.

Знобило маленькую рощу,

Как женщину в больничном платье.

Она на цыпочки вставала –

Едва-едва держали корни.

Ее уже давно не стало,

Она смирится с этим вскоре.

***

А в поле вновь столбы да рельсы…

Скитаясь долгими веками,

Ветрами стали погорельцы,

А пепелища – облаками.

И мы уже не стонем сердцем

Над незабвенным пепелищем.

И мы, потомки погорельцев,

Свой отчий дом на небе ищем.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Вольному - воля

***

«Вольному – воля,

                           спасенному – рай».

Над головою –

                      неведомый край.

Все, как на свете,

                           как на Руси.

Ветер, мой ветер,

                           степью неси!

Степи, несите

                     росою меня.

Луч ненасытен

                      в зареве дня.

И по лучу я

                  ввысь поднимусь,

И заночую,

                 и огляжусь:

И после смерти

                        все зелено,

Все, как на свете,

                           кажется,

                                         но…

Кто же я?! Что я?!

                           И не пытай…

Это ли воля?!

                    Это ли рай?!

  

***

Душа моя не ведала оков

И поднималась вдруг до облаков,

И проникалась таинством и волей.

И полусферы всех колоколов

Срастались с колокольчиками в поле.

Там зазевалась глупая пчела,

Осталась и дневать и ночевать,

Носиться беспробудно с каплей меда.

И понимать я смутно начала –

Из этой воли скудной

                                нет исхода.

Татарник

И это значит воля?!

Душа опять травою

                            по полю!..

и нет как нет управы!

И стебель пятиглавый

Татарника

                пылает,

И праздника

                  желает

          Душа!

И воля – каждый шаг!

Все воля! –

                 даже если

Скатилась голова…

А птицы в поднебесье

Летят,

          но все на месте

Пернатая трава

Татарника

               пылает,

И странника

                   качает

       Земля…

И мне в моих полях

И спится,

              и не спится,

И снится,

              и не снится…

И корни вглубь землицы

Летят,

          как будто птицы.

А птицы ввысь –

                         корнями…

И все полно огнями!

И звездный небосвод

Татарником цветет!

Ночное путешествие

Под холщовым крылом –

Голос мой да еще

Скрип сосновых оглоблей.

Как телега, наш челн…

Как целую тебя горячо!

Как смотрю исподлобья…

Под холщовым крылом

Как люблю я тебя!

А по небу, скрипя,

Едет наша телега.

Свесив ноги, сижу.

Может быть, согрешу –

Жди до третьего снега.

А лишь выпадет снег,

От макушки до пят

Я – и пленница, я – и воля…

То не треплется мех –

То лучи шелестят,

Как на юной сосне хвоя.

И одна я сосна

Да на весь Млечный путь.

И одна я в пути чащоба.

Не пройти, не свернуть…

Хоть скажи что-нибудь,

Чтобы навстречу рвануться, чтобы

Заметался в капкане

На млечной тропе

Клок соснового меха…

Это в зареве канет,

Не станет тебе

Ни привета, ни эха…

***

Со щитом душа иль на щите -

Для неё погибельно едино.

А душа привыкла к нищете,

Как привыкла глиною быть глина,

Что хотя любою стать могла,

Но всегда землёй, землёй по сути,

А не обожжённой добела

Стенкой в разрисованном сосуде.

Так влечет на гибель и на крах,

Чтоб сосуд распался тонкостенный

На ручей и глинистый овраг,

И на все подробности Вселенной.

***

Птица птицей…

                       а воля волей…

пахнет облако прелой хвоей,

и змеино пружинит мхами

приболотной земли дыханье.

Вроде путь мой да не по краю –

А тропу-то я прогибаю,

А ветлу-то я пригибаю,

Шаг баюкаю: баю-баю.

Шаг баюкаю, как ребенка.

Под стопою все тонко-тонко,

Под стопою все дышит кто-то:

То ли кладбище, то ль болото.

Матрешки

Когда бы небеса почаще разверзались!..

Когда бы жизнь моя – один мгновенный шок!..

Но что за тишина…

                            И дремлет на вокзале

Старуха, навалясь щекою на мешок.

Как в детство, в небеса впадая понемножку

И обретая вид затертой хохломы…

И вот уже в нее, как в старшую матрешку,

Вошли и купола, и древние холмы.

Под теплою щекой – матрех нижегородских

Полнехонек мешок на ярмарку зари.

Мне кажется, что я,

                              из крохотных и кротких

матрешек тех – одна, последняя внутри,

что свет на мне свои владения смыкает,

на плечи мне взвалив огромную вину.

Но что за чудеса!..

                             Вот век меня ломает –

А изнутри еще находит не одну!

Владимирка

Над Владимиркой ночь…

                                     Воскресая,

Неприкаянная, былая,

Все по тракту бреду я босая.

Крепостная…

                    О, как долго спала я!

Проспала и державу, и волю,

И последнего конвоира.

Вот стою на дороге и вою:

«Милый, сирый…»

Кандалами, как волей объятый,

Ты веками проходишь Муром,

Ненаглядный мой барин проклятый,

Что ж тебе не спалось этим утром?!

Этим хмурым и вечно декабрьским…

Или так возлюбил народ свой?

Как тебе говорю я: «Царствуй».

Так я сыну скажу: «Юродствуй».

Вот он первенец твой, наследник.

И отрада любви холопской.

И поныне, как в ночь намедни,

Я за тряской бреду повозкой.