Вольноопределяющийся

Дальнейшие события закрутились, завертелись в непрерывном калейдоскопе и коловращении. Рядовых бойцов, в зависимости от их состояния распределили по их родным частям, либо по госпиталям. Меня вместе со спасенными офицерами, включая примкнувшего Иноземцева, отправили в Баку. Там поселили в одном из дворцов какого-то богатея и заставили заниматься форменным бумагомарательством. Никогда раньше не описывал в таких подробностях все перипетии собственной жизни. А потом все мною написанное, я должен был озвучить двум офицерам контрразведки, один из которых был сильным менталистом. Три дня меня мурыжили, аки Тузик грелку. С гордостью признаюсь, из этой схватки я вышел победителем — ничего лишнего не ляпнул, при этом представил вполне объективную картину своих действий как во время боя, так и впоследствии в тылу противника.

В конечном итоге от меня отстали. Я был удостоен личной встречи с генерал-лейтенантом Красновым, назначенным к тому времени командующим всеми войсками закавказской группировки, а также пяти пехотных дивизий и десяти конных полков, подошедших к тому времени из европейской части Российской Империи.

Прокопий Митрофанович принял меня очень тепло, даже обнял и по русскому обычаю расцеловал троекратно. Пришлось терпеть, поскольку не любитель я всех этих мужских лобызаний, хотя бы и без всякого намека на нехорошее. Однако смущению моему не было предела, поскольку в генеральском кабинете находилось масса служивого люда в высоких званиях. Впрочем, никто из них даже не хихикнул ибо не видели в этих телячьих нежностях ничего предосудительного.

— Орел! — пророкотал басовитым голосом генерал. — Хоть из вольноопределяющихся. — Не понимаю, чем этим воякам не угодили вольнопёры? Похоже, всему виной закоренелый снобизм военных в отношении гражданских лиц, каким-то непонятным образом оказавшихся на войне. Ладно, пусть себе считает гражданских недочеловеками, поскольку строем не ходят. Тем временем генерал продолжил ораторствовать: — Однако, прапорщик, избавить от позора плена четырех российских офицеров, в том числе самого Великого Князя, да еще вернуть Родине четыре сотни рядовых бойцов! Однако! Про подорванные склады неприятеля также следует упомянуть. Крепко ты помог нам, Андрей Драгомирович! Крепко. Ты настоящий герой¸ Воронцов! Не удрал трусливо из тыла врага, а навредил ему изрядно — это по-нашему, по-русски!

— Но Ваше Высокопревосходительство, — я скромно потупил глазки, — без всемерной помощи прапорщика Коновалова и его людей у меня ничего бы не вышло.

— Вот, он еще и скромняга! О едва знакомых ему людях заботится. — Генерал обвел орлиным взглядом присутствующих в кабинете офицеров, мол, берите пример. — Ты за других, прапорщик, не переживай. Всех достойных и наградят достойно. — Собственный, выданный экспромтом каламбур изрядно повеселил военачальника, он раскатисто расхохотался, а следом за ним и все прочие присутствующие в помещении лица. Я также не отстал, хоть и было не очень смешно, но соответствовать пришлось, чтобы не обидеть уважаемого человека и тем самым, упаси Господь, не накликать на себя беду. Изрядно отсмеявшись, генерал смахнул слезу со щеки и обратился ко мне уже серьезным тоном: — Итак, Воронцов, теперь твоя дальнейшая судьба находится в юрисдикции Канцелярии Его Величества. Завтра получаешь все необходимые документы, иже с ними полагающиеся выплаты и отправляешься домой в бессрочный отпуск с сохранением права ношения мундира и выплаты ежемесячного должностного оклада. Гордись, солдат, — в голосе генерала промелькнули отеческие нотки, — сам Государь Император озабочен твоей судьбой. Вполне вероятно, ты еще вернешься в свой родной полк, вот только совсем в ином качестве. Засим, свободен, прапорщик Воронцов, можешь до завтра отдыхать. С утра изволь явиться в штаб.

Генерал хотел было заняться другими делами с присутствующими офицерами, однако я, набравшись наглости, обратился к нему:

— Ваше Высокопревосходительство, небольшая к вам просьба.

— Слушаю, Воронцов.

— Разрешите перед отъездом навестить свой полк. Негоже как-то уезжать, не попрощавшись с боевыми товарищами и командирами.

— Хорошо, прапорщик, три дня тебе хватит?

— Вполне.

— В таком случае, разрешаю. Но чтобы по истечении данного срока находился на борту судна, отбывающего в Астрахань.

— Есть, Ваше Высокопревосходительство! Разрешите выполнять!

— Выполняй, прапорщик и, — голос генерала как-то подобрел, — удачи тебе, сынок.

Эпилог

Ну, а если ты и папу

Разозлить сумел, негодник —

Знать, судьба твоя сегодня —

С драной жопой и в углу…

Эмир Кашоков