Волнующая игра

— Я хочу посмотреть на тебя с другим мужчиной, — сказал Йейл Джей Джей одной августовской ночью, когда они уже почти заснули. — Я давно хотел сказать тебе это.

— Ну, вот и хорошо, что сказал, мы ведь обещали друг другу, что всегда будем говорить все, — сказала Джей Джей, никак не проявляя своих чувств, — метод, которому она научилась у Александра.

— Я хотел бы посмотреть на тебя с Полем. Я уже сказал ему об этом, — продолжал Йейл. — Как ты к этому относишься? — Они также обещали друг другу, что они никогда не будут навязывать другому свои желания.

Джей Джей вспомнила свои давнишние фантазии о Йейле и Энсоне Херроне в «Бель Эре». Это было всего два года назад. Ей показалось, что с тех пор прошла целая жизнь. Сейчас в Сент-Тропезе эти фантазии могли стать реальностью, но Джей Джей колебалась.

— Джей Джей, ты не ответила. Что ты об этом думаешь? Не втроем. Только вы двое.

— Я согласна, Йейл, если ты этого хочешь, — наконец произнесла Джей Джей.

— Только если это и тебе доставит удовольствие, — ответил Йейл. — Скажи мне, что и тебе будет хорошо.

— Да, — сказала Джей Джей и спросила себя, почему она лжет. Может быть, потому, что это лишь наполовину было ложью.

Йейл сам выбирал любовников для Джей Джей, и вначале он только наблюдал за ними. С течением времени ему стало казаться нормальным, что он целует и ласкает Джей Джей одновременно с ее любовниками, потому что наблюдение возбуждало и его. Делая это, Йейл неизбежно дотрагивался и до них. Вначале соприкосновение руки Йейла с рукой другого мужчины было простой случайностью, легкое соприкосновение, которое тут же прекращалось. Уже больше года прошло, как он занимался любовью с мужчиной. После нескольких посещений Оливера Холборна Йейл прекратил их отношения. Он говорил себе, что ему стало скучно, и он разочаровался. Но он опасался, что, если будет продолжать, он не сможет остановиться.

— Не борись с собой, — сказал Роман Барток однажды вечером, нежно поглаживая руку Йейла. — Настоящий грех — это сопротивление собственной чувственности.

Роман Барток был поклонником бисексуальных отношений, постоянным членом перемещающейся из Сент-Тропеза в Беверли Хиллз и в Гштаад группы. Его мемуары, четыре тома его сексуальной жизни, были восторженно встречены современными критиками. Роман писал на английском языке, и его произведения были переведены на все основные европейские языки, а также на японский, причем каждый последующий том продавался успешнее, чем предыдущий. Он писал только об одном — о собственных аппетитах — и, делая это, стал героем интеллигенции и большого числа средних читателей, которые, пусть только в своих фантазиях, хотели достичь той же степени личной свободы, которую Роман прославил своей жизнью и книгами.

Небольшого роста, изящный, элегантный человек, Роман был бесконечно горд своими внешними данными. О совершенстве его пропорций и изяществе движений говорили почти столько же, сколько о его литературных способностях. Лежа на диване в халате от Шарве, он с четверга по субботу диктовал по пять часов в день английскому секретарю, с которым работал еще над своей первой книгой четырнадцать лет тому назад. Благодаря собственным заработкам, подаркам поклонников, некоторые из которых были его любовниками, а некоторые — нет, благодаря умелым инвестициям в недвижимость и акции, Роман Барток, сын школьного учителя, мальчик, который рос в Чехословакии в пятидесяти километрах к западу от украинской границы в сельской деревушке, где белые овцы и пятнистые коровы паслись на зеленых холмах в вечной буколической дремоте, владел теперь миллионным состоянием. Его преследовал страх собственной несостоятельности: временами Бартоку казалось, что он был не художником, а мелким мошенником, и он жил, опасаясь, что каким-нибудь образом его секрет будет раскрыт, и читатели, которые превозносили его, теперь будут поносить. Духовный последователь Д. Лоуренса, Роман Барток считал, что эротическое наслаждение является единственной целью в жизни, поскольку только путем эротического наслаждения человек способен победить осознание неизбежности собственной смерти. Только Эрос и Танатос, говорил он, символизируют реальность. Эти же имена — Эрос и Танатос — он дал двум персидским котам, которых держал у себя. Это считалось дерзким, шикарным, как и рассчитывал Роман.

Роман советовал Йейлу исследовать свои стремления, а не подавлять их.

— Существует только две возможности, — обычно говорил Роман. — Или ты любишь, или — умираешь.