Волны над нами

Отдельные живые устрицы еще попадаются в драгу, но большую часть улова с этих глубин составляли источенные сверлящими губками створки погибших устриц, живые мидии, гребешки, сердцевидки и другие моллюски. Многочисленные черви, ракообразные, кишечнополостные, губки населяют ракушечник.

Постепенно мидий становится все больше, и с глубин в 20–30 метров начинается мидиевый ил, занимающий по площади почти половину всей населенной зоны. Здесь царствуют мидии. Население мидиевого ила очень многочисленно и разнообразно, особенно там, где в большом количестве развивается водоросль филлофора. Створки раковин несут на себе колонии прикрепившихся к ним животных — асцидий, губок, актиний и т. д. А в иле живет множество различных червей и ракообразных. Еще глубже мидии уступают место моллюску-фазеолине, образующему следующую зону — фазеолинового ила.

Донные животные в Черном море обитают только в узкой прибрежной полосе. Крутое понижение дна сужает эту полосу до нескольких десятков километров (кроме северо-западной части моря, где находятся обширные мелководья). Глубже ста метров количество донных животных резко падает, и только черви-меллины, моллюски-фазеолины и еще некоторые организмы забираются на глубину 150–180 метров.

Глубже 200 метров начинается мертвая зона моря — вода, насыщенная сероводородом. Котловина моря, достигающая 2243 метров глубины, наполнена почти до краев этим газом, убийственным для всего живого, кроме сероводородных бактерий. Расположенный над ней двухсотметровый слой воды населяют многочисленные пелагические (проводящие всю жизнь в толще воды) животные. Но ниже двухсот метров они спускаются только после своей смерти. Граница сероводородной зоны — граница жизни.

Глава 8

В январе 1947 года в Новороссийской бухте был найден не известный ранее в Черном море брюхоногий моллюск из семейства пурпурных улиток. Ни в Средиземном море, ни в Атлантическом океане таких моллюсков не было. Следовательно, он проник в Черное море не оттуда. Оказалось, что это моллюск-рапана — вид, широко распространенный в Тихом океане. Раковина крупной рапаны бывает величиной в хороший кулак, окрашена снаружи в сероватый цвет, с яркой красно-оранжевой внутренней частью.

С 1949 года началось быстрое расселение рапаны в Черном море. Ее начали находить и у кавказских и у крымских берегов.

Рапана — хищный моллюск. Питается она двустворчатыми моллюсками, особенно предпочитая устриц и мидий. Известная своими богатыми урожаями устричная банка в Гудаутах сильно пострадала от рапан, которые за два месяца уничтожили большую часть устриц.

Врагов у рапаны в Черном море практически нет. Она плодовита и нетребовательна к условиям существования, выносит и колебания солености, и пониженное количество кислорода в воде.

Чтобы добраться из Тихого океана в Черное море, рапане пришлось проделать путь в 9000 километров. Взрослый моллюск не смог бы продержаться на днище корабля во время этого длинного путешествия. Наиболее вероятно предположение, что на днище быстроходного судна, стоявшего в тихоокеанском порту, какая-нибудь рапана отложила свои коконы с яйцами, имеющими вид бледно-лиловых лепестков георгина. Молодь вывелась только после прихода судна в Новороссийск, и оттуда началось заселение Черного моря этим моллюском.

В нашей коллекции рапаны были, но одно дело когда их вытаскиваешь драгой со дна, и совсем другое, когда, ныряя, находишь их под водой. Мелкие рапаны величиной в грецкий орех попадались часто. Они не представляли особого интереса, и мы их не собирали, о чем я теперь весьма сожалею. Дело в том, что в этих мелких рапанах можно было найти очень интересного жителя.

Оказалось, что крошечный красновато-коричневый рак-отшельник, клибанариус мизантропус, который был обычным жителем маленьких раковин черноморских моллюсков гиббулы или нассы, теперь начал селиться и в раковинах мелких молодых рапан. С получением большей по сравнению с прежними раковины для жилья начал увеличиваться в размерах и рак-отшельник, достигая величины, предельной для этих раков в Средиземном море.

Таких необыкновенно крупных раков-отшельников начали находить и ученые и подводные спортсмены.

Мы еще не знали об этом и равнодушно проплывали мимо мелких рапан, надеясь найти крупного моллюска.

Первую крупную рапану мне удалось найти совершенно случайно. Я нырнула, чтобы обследовать небольшой грот, вернее, трещину в скале, обрамленную жидкими косичками цистозиры. Ничего интересного в этой трещине я не обнаружила, но, уже всплывая, успела заметить круглый светлый камень, чудом прилепившийся на почти отвесном откосе соседней скалы. С поверхности трудно было разглядеть, что это такое, но положение «камня» на отвесной скале заставляло предполагать, что это рапана.

Я колебалась, не зная что же делать: глубина явно больше привычных пяти или шести метров, а я была одна.