Волны Русского океана

В те годы много русских купцов-промышленников ринулись в Америку за мягкой рухлядью — в основном шкурами калана, морского бобра, которого было видимо-невидимо на американском побережье и островах. Уж больно высокую прибыль давала продажа мехов в Европу и Китай, такую высокую, что чуть ли не половину поступлений в российскую казну составляли доходы от этой торговли. Конечно, брали не только морского, но и наземного зверя — песца, соболя, куницу, белку, но главной добычей был калан. Не останавливали промышленников ни гибель их суденышек в холодном угрюмом океане, ни голод и болезни от нехватки провизии, ни нападения, вплоть до поголовного смертоубийства, аборигенов — алеутов, эскимосов и индейцев, не желавших мириться с жадными, наглыми и жестокими пришельцами.

Компания Шелихова и Голикова была самой крупной в этой части Америки, а с другой ее стороны, в Канаде, хозяйничали английские Северо-Западная и Компания Гудзонова залива. Понятное дело, конкуренты, ловкие и коварные, и рано или поздно, полагал Баранов, с ними придется схватиться, и дай бог, чтоб не насмерть. Хотя… Вполне вероятно, уже поздно: из-за недальновидности императрицы потеряно почти десять лет, и английские трапперы расплодились, как лемминги[15]. Мелким русским компаниям с ними справиться было невозможно. К счастью, это поняли и сами промышленники. Теперь есть Российско-американская компания, которую все называют кратко — РАК, а с ней появилась надежда пойти по-иному пути истории Крайнего Востока России, да, пожалуй, и всей империи.

Время от времени перед каждым встает выбор, словно развилка на незнакомой дороге: выбирай, мол, путник — куда свернешь, такую и судьбу обретешь. Только, в отличие от обычной дороги, по которой всегда можно вернуться и пойти в другую сторону, на исторической или жизненной — это невозможно. Что выбрал, то выбрал; надо прежде думать, куда направишься. А выбрать нужный путь чаще всего помогает именно надежда.

Великий государь Павел Петрович оказался прозорливей своей венценосной матушки и, понадеявшись на быстрый результат, подписал указ об основании Компании и даруемых ей на 20 лет привилегиях. Дал согласие на свободную продажу акций[16], однако воспрепятствовал самому главному — свободному выезду в колонию всем желающим и тоже миновал важнейшую развилку, не свернув на незнаемый путь. Конечно, это сильно ограничило возможности РАК по охвату и освоению новых земель: людей катастрофически не хватало, а вскоре стало не хватать и денег, хотя и сам Павел, и сын его Александр от щедрот своих время от времени ссужали Компании немалые суммы. Однако, судя по трудностям, постоянно переживаемым поселенцами, до Русской Америки эти ссуды приходили изрядно похудевшими.

Вот и сейчас, слушая Тараканова, Баранов думал о том, где взять людей и деньги на заманчивое предложение, и сожалел, что и новый император, Александр Павлович, боится того же, чего побоялся его покойный отец. Соберется, мол, в Америке голытьба и шваль беглая, та, что мнит себя свободной и независимой, и отделится от России по примеру Соединенных Штатов. Они там, наверху, и представить не могут, что крепостной мужик Тимофей Тараканов думает не о том, чтобы рвануть куда подальше, в те же Штаты, где он, с его умом и ухватистостью, стал бы не последним человеком, а совсем наоборот — думает Тимофей о том, как бы пользу принести Отечеству. Потому-то он, каргопольский промышленник Александр Баранов, удостоенный за свои труды потомственного дворянства, и дружит с крепостным, по сути рабом, на которого, тем не менее, можно положиться с большей уверенностью, чем на иного свободного, а тем паче дворянина.

– Тяжкие времена у нас, Тараканыч, — вздохнув, сказал Александр Андреевич, выслушав до конца историю экспедиции. — Шибко голодные времена! Однако сказка твоя весьма пригодиться может. Тебе уже, наверно, ведомо, что прибыл к нам сам главный директор Компании, господин камергер Николай Петрович Резанов. Прознав про наше бедственное с продовольствием положение, он на свои деньги купил у американского купца Джона Вульфа шхуну вместе с полным трюмом провизии. Провизию передал для поселенцев, а на шхуне — назвал ее «Юнона» — собирается отправиться в Калифорнию. Так сказать, на разведку. Он тоже полагает, что надо двигаться на юг.

– Видать, толковый, — одобрительно отозвался Тараканов, прикусив сахару и отхлебнув с блюдца горячего чаю. — А на верфи, я вижу, еще чегой-то заложили?

– Да шхунку наподобье «Юноны». — Баранов тоже взялся за чашку, налил из самовара свежачку. — Господин Резанов уже и окрестил ее — «Авось», чисто по-русски. Тоже в свой поход берет. Капитаны у него есть — лейтенанты Хвостов и Давыдов, а команды придется мне набирать. Не хочешь с ним пойти?

– Не-а, — мотнул головой Тимофей. — Он пущай провизией занимается, а я хочу байдарщиком пойтить. У Афанасия поднатаскался — надо и себя показать.