Волны словно кенгуру

Я щёлкнул раз-другой фотоаппаратом: хоть на плёнке разгляжу что-нибудь. Мимо нас летели десятки цветных автомобилей. Рядом мчалась напудренная старуха, челюсть у неё выпятилась, будто она старалась обогнать машину. Вперёд! Летел чёрный «Линкольн», а в нём хохотали десятка полтора негритят. Вперёд!

Летели цветные домики, летели долины, летели пальмы. Всё растягивалось от скорости, как резина.

Но вот засверкал стёклами первый небоскрёб; я вновь приготовил фотоаппарат. И вдруг мистер Джордж обернулся ко мне и каркнул.

Я оторопел.

А он опять повернулся и говорит:

— Карр!

Шутка, что ли? Странная шутка! Я удивлённо посмотрел на Саныча. А Саныч засмеялся:

— Он спрашивает, сколько стоит твоя «кара»?

Вот оно что! Я хоть и привык разговаривать на морском «международном» языке — где по-английски, где по-немецки, где глазами и руками, а этого не понял. Сколько стоит мой автомобиль?

— Нисколько, — пожал я плечами.

— Нисколько? А какая у вас «кара»? — обернулся мистер Джордж и, наклонив голову, посмотрел на меня сбоку одним глазом.

Я развёл руками. Да нет у меня «кары»!

А мистер Джордж опять каркнул, уже весело:

— Так вы, конечно, хотите «кару»?

Да что он раскаркался? «Кара да кара»!

Тут с обеих сторон засверкали рекламы. Замелькали закопчённые старинные улочки. Прошествовал по широкой улице в одних трусишках невероятный толстяк. Пронесла над головой большой ананас полная глазастая негритянка. Прошел босиком бородатый хиппи. Юг. Калифорния. Сфотографировать бы! Но мистер Джордж сильней прижимался к рулю и радостно поблёскивал глазами, будто торопился показать нам самое важное.

Мелькнул отель, в котором застрелили кандидата в президенты Америки Роберта Кеннеди. Мелькнул какой-то стадион. Но мы всё летели, и коричневое лицо мистера Джорджа вытягивалось и заострялось. Вперёд!

Вдруг мы затормозили. Перед нами на пустыре мерцали пыльными крышами сотни автомобилей.

— Пожалуйста! — Мистер Джордж, приветливо кланяясь, отворил дверцу и повёл нас к пустырю. — Кары. Покупайте любую!

За оградой, как стадо в загоне, изнывали от жары подержанные машины.

— Недорого, — убеждал мистер Джордж. — Выбирайте.

А навстречу нам торопились ещё два американца и, открывая ворота, показывали: «Кары! Кары!» Мы с Санычем переглянулись: вон куда торопился мистер Джордж! Продавать старые автомобили! И сказали:

— Нам не надо!

— Не нравится? — насупился мистер Джордж. — Поедем дальше.

Мы проскочили ещё несколько знойных кварталов и снова оказались у загона старых машин.

— Пожалуйста! Покупайте! — распахнул дверцу Джордж. Я засмеялся. Да что он! Приеду во Владивосток на такой «каре», покачу по городу, на меня все мальчишки пальцем показывать будут: «Вон тот самый, что старую „кару“ тащил на пароходе».

— Нет, — говорю. — Не надо.

Мистер Джордж нырнул в машину, нос у него вытянулся, как клюв у сердитой птицы, и мимо нас ещё стремительнее полетело голубое калифорнийское небо.

Возле парохода мы вышли. Мистер Джордж сверкнул нам вслед глазом, прижался к рулю, как ворон в самом настоящем гнезде, только не каркнул на прощание. И помчал к другим пароходам.

МОЛОДЕЦ, НАТАЛЬЯ!

На пароходе из конца коридора тоже неслось: «Кара! Кара!» Ну, думаю, мистер Джордж всю голову мне прокаркал. Мерещится уже!

Но вот вошёл в каюту, опять слышу: «Кара».

Выглянул за дверь, а это напротив, у Натальи, каюта открыта. На диване сидит её гостья — в пёстром платье, вся накрашенная, и от неё по всему пароходу духами, как из вентилятора, тянет. Держит в руках кусок Натальиного пирога и на ломаном русском языке говорит:

— Как же можно без «кары»?

А Наталья рядом что-то вяжет на спицах и усмехается:

— На автобусе, на троллейбусе. Далась вам эта «кара»! Потом встала, прошлась в своей тельняшечке и засмеялась:

— Вот люди! Есть «кара» — так человек! Нет «кары» — не человек! И без этой «кары» чего-нибудь стою. Не на таких «карах» ездила! На кране работала, на автокаре работала, всю Камчатку объездила. А сейчас весь мир посмотреть хочу. Вот, — говорит, — моя «кара»! — и по переборке похлопала.

Дама с куском пирога притихла. А я остановился на пороге и улыбаюсь:

— Ну молодец, Наталья!

ДЖОН И ВИТЯ

В коридоре то и дело возникал весёлый шум, команда толпилась вокруг бильярдного стола, возле которого деловито двигался высокий мальчишка в джинсах и кедах. Перебросив через плечо тельняшку, он жевал резинку, азартно щёлкал киём по шашкам и выкрикивал:

— Лево борт! Право борт!

Напротив него с киём в руке стоял Яша, а Витя наблюдал за игрой и приговаривал:

— Ты смотри, Питер-то морским словечкам выучился!

За открытой дверью скрипел трап: на судно всё поднимались американцы. Целые семьи. Были и русские — из тех, что жили здесь с давних времён. Они шли послушать про нашу страну, посмотреть на советский пароход, а кое-кто, между прочим, похвалиться своей «карой». Будто и впрямь, какая «кара» такое счастье, такой человек!

С причала доносились удары мяча. Там две девчонки в брючках играли с нашими механиками в футбол.

— Вот разбойницы, третий час гоняют! — сказал Яша. Но тут Витя подтолкнул его плечом:

— Смотри, борода!