Волны, в которых мы утонули

По моим щекам катились слезы. Это просто невероятно. Я хотела этого больше всего на свете. Они заслужили это. Они заслужили то, что произошло.

– Я люблю тебя, Мэгги, – прошептал он и повесил трубку.

Больше он мне не звонил. Кельвин связался с семьей и сказал, что продюсер хочет, чтобы они пошли в студию, пока составлялись контракты. Не успела я опомниться, как дни превратились в недели, а недели – в месяцы. Ритм их жизней стал таким быстрым. А моя жизнь не двигалась с места. В сентябре группу пригласили выступить на разогреве на мировом турне у The Present Yesterdays.

В мгновение ока их жизнь полностью изменилась.

Я изо всех сил старалась не скучать по нему. Я читала книги, принимала ванну и слушала оставленный им айпод. И я играла на его гитаре. Оказалось, что скучать по кому-то было тяжело. Просто тоска становилась тише. Ты учишься жить с щемящей в душе болью. Ты оплакивал мгновения, которые вы провели вместе, и иногда позволял себе чувствовать боль.

Сколько раз я смотрела на его номер на экране телефона. Сколько раз мне хотелось позвонить ему и спросить, как у него дела. Я говорила себе, что сделаю это только один раз, просто чтобы услышать его голос, но так и не набралась храбрости, чтобы сделать следующий шаг. В глубине души я знала, что если позвоню ему, то не смогу жить, и буду каждый день звонить ему, чтобы снова услышать его голос.

Большую часть времени я почти не выходила из своей комнаты. Я боялась столкнуться с мамой.

Они с папой становились совершенно чужими людьми прямо у меня на глазах. Всякий раз, когда они оказывались в одной комнате, один из них уходил. Раньше, когда папа уходил на работу, он целовал ее в лоб, но теперь эти поцелуи были всего лишь воспоминанием.

Времена года сменяли друг друга, и всякий раз, когда группа возвращалась в город, Брукса нигде не было. Я решила, что, возможно, он решил двигаться дальше. Возможно, наша любовь была для него всего лишь ступенью, которую нужно было преодолеть.

– Вот она! – крикнула мама однажды вечером, бегая по всему дому. – Вот она!

Все вышли из своих комнат, и впервые за несколько месяцев моя семья была единым целым. Мы все собрались в столовой и слушали, как по радио транслируют первую песню The Crooks. У меня в груди все сжалось, и я стиснула подвеску в форме якоря, с которой никогда не расставалась. Я слушала слова, которые знала наизусть. Это наша песня…

Она лежит на моей груди, и слезы текут по ее щекам.

Она чувствует себя такой слабой, а волны уносят с собой.

Она верит, что однажды перестанет навсегда тонуть.

Ее сердце ждет, когда душу покинет немая боль.

Я буду твоим якорем.

Твоей поддержкой в ночной темноте,

Я буду твоей опорой

во время одиноких приливов и тянущей пустоте.

Я буду крепко держать тебя, стану светом твоим, прочту о тебе молитву.

Я буду твоим якорем,

Вместе мы переживем эту битву.

Эти слова были словно поцелуем, которого я так жаждала. Словно он обещал ко мне вернуться. Все в столовой начали аплодировать и обниматься – мы так давно этого не делали. Когда мамины руки обхватили папино тело, он прижал ее к себе. Клянусь, я тоже это видела – место, где когда-то жила их любовь. Когда они отстранились, любовь тут же исчезла. Но все же я ее видела, а это значит, что они все еще что-то чувствуют друг к другу.

Я позволила себе расплакаться из-за отъезда Брукса только в тот вечер, когда мне прислали посылку.

В ней была книга.

«Воды слонам!» Сары Груэн.

Внутри книги были желтые, исписанные им закладки, которыми были отмечены лучшие части книги. В конце романа была записка, которую я читала и перечитывала каждый день в течение следующих лет. Записка была доказательством того, что я не смогу полюбить никого другого.

Записка девушке, которая оттолкнула меня