Вольные стрелки

Он приближается к ней... предлагает ей танцевать... Она отказалась! Она вышла в вестибюль, опирается на балюстраду... Неужели она вздохнула? А! Он опять приближается к ней, говорит ей что-то... она улыбается... Он берет ее за руку!

- Дьявол! Коварная женщина! - крикнул я изо всех сил, поднимаясь на связанные ноги.

Я хочу броситься туда, хочу вырвать ее из рук злодея... делаю несколько шагов и тяжело падаю ничком на каменные плиты!

Подбежавшие сторожа схватили меня и снова скрутили мне руки. Моих товарищей тоже связали... Потом нас снесли в подвал и заперли за нами дверь...

Мы снова остались одни..

Глава XXXIX

ПОЦЕЛУЙ ВО МРАКЕ

Я не берусь описывать всех чувств, волновавших меня в новом месте моего заключения. Было холодно, сыро, грязно, но не на это я обращал внимание. Я терзался горем, отчаянием и ревностью и почти не чувствовал физических страданий. Ведь она могла спать, улыбаться, танцевать, танцевать над моей темницей, с моим палачом!..

Мне хотелось умереть, чтобы разом покончить свои мучения, но и не менее страстно я желал жить, чтобы отомстить за себя!

А вдруг это новое заключение в темницу помешает Нарсиссо сдержать свое обещание? Как он проникнет к нам? Дверь заперта двойным замком, к ней приставлен часовой...

После долгих и тщетных усилий я кое-как поднялся опять на ноги и оперся спиною о стену. Я увидел маленькое узкое окно, вроде бойницы. Двигаясь вдоль стены, я добрался до окна и прислушался. Откуда-то доносился волчий вой. Сначала я не обратил на него внимания, но он все усиливался и приближался и казался таким странным, что я, наконец, подозвал Рауля.

Он подполз ко мне.

- В чем дело, капитан?

- Ты слышишь вой? Разве здесь водятся степные волки?

- Но откуда же им взяться?

- Я тоже не понимаю, и мне кажется, что за этим воем что-нибудь скрывается... Знаешь что, ведь это - Линкольн!..

Вой прекратился на время, но затем возобновился в другом месте.

- Что делать, Рауль? - спрашиваю я. - Если ответить ему, обратит внимание часовой... Подождем, когда он подойдет поближе...

Но Линкольн вдруг замолк.

Мои товарищи тоже поднялись и стояли, прислонившись к стене. Надежда на близость спасения оживила и ободрила их...

Прошло около получаса. Мы не произнесли ни слова и не шевелились. Вдруг послышался легкий стук. Приятный, точно женский, голос прошептал под окном:

- Hola, capitan!

Я приложил ухо к отверстию. Возглас повторился. Мне было ясно, что говорил не Линкольн. Вероятно, это Нарсиссо.

- Quien? - спросил я.

- Jo, capitan!

Да, это был голос, который я слышал утром. Значит, под окном был Нарсиссо.

- Можете вы просунуть руку в отверстие? - продолжал голос.

- Нет, у меня руки связаны за спиной...

- А не можете ли вы поднести их к окну, повернувшись спиною?

- И этого не могу.

- Ваши товарищи тоже связаны?

- Да, все до одного.

- Ну так вот что: станьте на плечи двух из них.

Я попросил Чэйна и Рауля поддержать меня, удивляясь смелости молодого испанца.

Взобравшись на плечи товарищей, я повернулся спиною к окну.

Маленькая нежная рука прикоснулась к моим связанным рукам и мгновенно перерезала чем-то острым веревки.

- Держите! - шепнул голос, когда я обернулся.

Вслед за тем у меня в руке очутился кинжал.

- Держите и это.

Протянув другую руку, я почувствовал в ней какую-то бумагу, которая казалась светящейся.

- А теперь, капитан, прошу вас о милости, - продолжал голос.

- Какую милость могу я вам оказать?

- Позвольте мне на прощание поцеловать вас.

- О, милый юноша! - воскликнул я.

- Юноша?! Я не юноша, я - женщина, женщина, любящая вас всею силою своего сердца!..

- Так неужели ты... ты, моя дорогая Гвадалупе?

- А... Я так и думала... Я больше не хочу... Но нет, я все-таки сдержу слово!

Я был в таком волнении, что не придал особого значения этим загадочным словам. Лишь впоследствии я вспомнил о них и понял их смысл.

- Вашу руку, вашу руку! - воскликнул я в свою очередь.

- Вы хотите мою руку? Извольте!

В узкое окно просунулась маленькая ручка, на которой в лучах луны сверкали драгоценные камни. Я схватил ее и покрыл поцелуями. Мне казалось, что рука сама прижимается к моим губам...

- О, зачем, нам разлучаться? - бормотал я в порыве горячей любви. - Бежим вместе... И я мог подозревать тебя, дорогая Гвадалупе!..

Послышалось легкое, как бы болезненное восклицание, рука живо отдернулась, а один из перстней случайно соскользнул на мою ладонь.

- Прощайте, капитан, прощайте! - произнес голос. - В этом мире люди не знают; кто действительно любит их...

Пораженный, изумленный донельзя, я стал звать говорившую.

Ответа не последовало. Я прислушивался до тех пор, пока мои товарищи не устали наконец держать меня. Я спустился на пол, разрезал ремни на ногах, освободил Рауля от уз и передал ему кинжал, чтобы он мог освободить Клейли и Чэйна, а сам занялся чтением записки, в которой был завернут светляк. Слегка сдавив светящуюся муху пальцами, я стал держать ее над бумагою, которая таким образом совершенно осветилась, и прочитал следующее: