Вольные стрелки. Вождь гверильясов.

Я выезжаю на опушку, и картина опять резко меняется. Передо мной — плантации, гасиенда местного рико. Его обширные поля вспаханы и засеяны рабами-пеонами. Работая, они всегда поют, но песни их полны грусти. Это песни угнетенного народа.

А между тем окружающая природа полна веселья и жизни. Все ликует здесь, кроме человека. Богатая растительность развертывает самые пышные формы, цветы и плоды играют радугой. И только одни люди низкорослы и убоги.

По широким полям извивается тихая река. Воды ее, текущие со снежных высот Орисавы, чисты и холодны. По берегам простираются рощи кокосовых пальм и величественных смоковниц. Здесь есть и сады, в которых культивируются тропические фруктовые деревья. Я замечаю апельсинные деревья с круглыми оранжевыми плодами, сладкие лимоны, шеддоки и гуавы. Я еду в тени агвакате и срываю приторные плоды черимоллы. Ветер доносит до меня запах кофейного дерева, индиго, ванильных бобов и чистого какао, а вокруг меня до самого горизонта колышутся зеленые стебли и золотые кисти сахарного тростника.

Любопытна область тропических лесов. Но не менее любопытны и тропические луга.

Я еду все вперед, в глубь страны. Путь мой постепенно поднимается все выше над уровнем моря. Конь ступает уже не по ровным горизонтальным тропинкам, а по холмам и крутым откосам, время от времени спускаясь в глубокие овраги и долины. Его копыта уже не вязнут в белых песках или темном черноземе, а скользят по камню. Изменилась почва, изменился пейзаж, изменилась и сама атмосфера. Воздух стал прохладнее, но холода еще не чувствуется. Я нахожусь в предгорьях, в области жаркого климата — tierres calientes. Но templadas — земля умеренного климата — лежит гораздо выше. Пока что я поднялся над уровнем моря всего на тысячу футов или около того. Меня окружают отроги северных Анд.

Какая перемена! Не прошло и часа с тех пор, как я покинул низменные долины, а между тем кажется, будто я попал в совсем другую страну. Остановившись в диком лесу, я с любопытством разглядываю его. Листья стали меньше и реже; чаща далеко не так густа, как внизу. Попадаются и почти совершенно безлесные холмы. Пальмы исчезли, хотя растущие здесь деревья очень напоминают их. В самом деле это — горные пальмы. Передо мною высокие пальметто с веерными листьями на длинных черешках и живописные, хотя и не изящные, юкки со штыковидными листьями и тяжелыми гроздьями зеленых мясистых шишек. Вот пита с высоким цветочным стеблем и опаленными солнцем колючими листьями, а там причудливые кактусы со знаменитыми восковидными цветами, туну, индейская смоковница, огромные кактусы фоконостле и высокие, с ровными, прямыми стволами и совершенно горизонтальными ветвями петахайя, похожие на колоссальные канделябры. Здесь растут и эхино, эти огромные молочаи, чьи шаровидные формы лежат прямо на земле, без всякого ствола или стебля…

Попадаются гигантские чертополохи, кустовые и древовидные мимозы: мимозовое дерево и чувствительный куст, чьи чуткие листочки сжимаются при приближении человека. Но особенно много растет здесь акаций: их бесчисленные разновидности покрывают обширные пространства, составляя густые заросли, или чапаррали. В этих чапарралях растут кроме акаций и рожковые деревья, со своими длинными пурпурными плодами, и альгаробо, и колючие мескито, а поднявшись на самую вершину холма, я вижу высокий, гибкий ствол Fougmera splendens с метелками красных цветов, похожих на кубики.

Животный мир тут беднее, чем в низменном лесу, но и эти дикие холмы имеют своих обитателей. По листьям кактусов ползают червецы, на ветвях акаций строят муравейники большие крылатые муравьи. Муравьед ползает по земле и, высунув клейкий язык, обшаривает тропинки, по которым трудолюбивые насекомые волокут пахучие листья мимозы. Броненосец, покрытый ромбовидной чешуей, прячется в сухих расщелинах между камнями или, убегая от преследователя, взбирается на холм и перекатывается через его вершину. Стада полудикого скота бродят по холмам и долинам, с мычаньем ища воды; в безоблачном небе парят черные ястребы; они зорко оглядывают землю и, заметив падаль, кидаются на нее с поднебесья…

В этой области путешественник также проезжает мимо обработанных полей. Вот хижины пеонов и ранчо мелких собственников; но эти постройки основательнее тех, что стоят в тропических низинах.

Они сложены из камня. Попадаются здесь и гасиенды с длинными белыми стенами и тюремными окошками, а также пуэблиты — туземные крепости с церквами и ярко раскрашенными колокольнями. Вместо сахарного тростника тут произрастает маис и расстилаются обширные плантации широколиственного табака. Здесь растут ялапа, бакаут, благоуханный сассафрас и лечебная копайва.

Я еду вперед и вперед, поднимаясь по крутым откосам и спускаясь в глубокие мрачные ущелья. Глубина этих пропастей часто достигает нескольких тысяч метров, а спускаться приходится по узенькой тропинке — по краю обрывистого гребня, нависающего балконом над клокочущим горным потоком.