Вольный Дон

Командующий Каспийской армии уже был в легком подпитии, всех вокруг считал друзьями и находился в том состоянии, которое арабы называют «птичка», то есть его вот-вот пробьет на песни, а пока он желает поговорить. Я не против, сам пару кубков вина пропустил и меня распогодило, так отчего бы и не погутарить с уважаемым человеком.

– И почему ты решил, что я хитрец, дядька Максим?

– А потому. Все вольные атаманы еще три дня назад в море вышли, за добычей торопятся, а ваш отряд чего-то ждет. Значит, вы свой план имеете и, зная твою дотошность, могу предположить, что за добычей ваша флотилия пойдет не туда, куда все.

– Ну, это не хитрость.

– Э-э-э, нет… – протянул он. – Именно хитрость. Ведь ты понимаешь, что персы как узнают, где казаки высадились, так все свои силы туда направят, а тут вы, раз, и захватили никем неприкрытый город. Верно я рассуждаю?

– Все так.

Хитрить я не стал, нужды в этом не было, а Кумшацкий сказал правду, наш отряд задержался в Астрахани преднамеренно.

– И когда вы выходите?

– Сразу после вас, дядька Максим, только вы вдоль западного берега пойдете, а мы вдоль восточного.

– А куда нацелились? – Я промолчал и только плечами пожал, а Кумшацкий хмыкнул и сказал: – Бывай, Никифор. Удачи тебе.

Атаман встал и снова вышел в круг. Видимо, намечалось пригласить музыкантов и певцов. Душа уходящих в поход казаков требовала продолжения банкета, а мне стало скучно и, не привлекая к себе внимания, я покинул шатер и вышел на свежий воздух. Шум, гам, свет ярких лампад, звяканье кубков и веселые выкрики остались за спиной, а я немного постоял на месте и через лагерь Каспийской армии направился к Волге.

Куда ни посмотри, сотни костров, вокруг которых сидят казаки, бурлаки и астраханские солдаты, как и атаманы в шатре, за чаркой вина. Вскоре все эти люди, которых более десяти тысяч, сядут на расшивы и бусы, и направятся в сторону Дербента. Там они высадятся на берег, соединятся с отрядами терских казаков и ватагами вольных атаманов, а затем начнут штурм города. И сомнений в том, что он будет взят, ни у кого нет. Стены древней приморской цитадели давно не ремонтировались, пушки старые и припасов мало, а гарнизон состоит из не самых лучших персидских войск и ополченцев, которые готовы открыть ворота крепости за небольшое вознаграждение и гарантию собственной неприкосновенности. Так что прав был древний военачальник, сказавший, что он может въехать в любой город на осле, который будет нагружен мешками с золотом.

Итак, Дербент падет в любом случае, а после этого Кумшацкий двинется на юг, в Кубинское ханство, где по-прежнему правит разоритель Терека Каиб-султан, который готов покинуть своих подданных и бежать в Баку. Он думает, что его прикроет идущая на север из внутренних провинций персидская армия, но он ошибается. Никто ему не поможет, и спрятаться от казаков ему не удастся. Ведь Каспийская армия идет в наступление не сама себе, а при помощи и поддержке дагестанских горцев Чолук Сурхай-хана Казикумыкского, а войско персов движется медленно и вынуждено часть своих сил направить на запад, в Мосул, где пару месяцев назад восстали племена курдов-суннитов. В общем, у Кумшацкого и его сотоварищей имеются все шансы на победу, и дай ему бог удачи и разумения.

Вот такие расклады по Каспийской армии, а что касается меня, то наш отряд, как и планировалось ранее, двинется на Гераз и Амоль. И пока собравшиеся в отдельное войско вольные ватаги гулебщиков будут штурмовать Астрабад, который они, скорее всего, возьмут, мы обделаем свои дела немного западнее и, месяца через полтора-два, спокойно вернемся в Астрахань. А здесь нас уже будут ожидать приказчики моего будущего родственника Семена Толстопятого, с которым я заранее договорился насчет сбыта добычи и трофеев по справедливой цене.

За размышлениями о прошлом, настоящем и будущем, я покинул лагерь Каспийской армии, прошелся по степи и оказался в нашем расположении. Проверил караульных, удостоверился, что все в порядке, подсел к огню и заварил себе настой из смеси трав, который мне в дорогу дала невеста. Посидел минут пять, поворошил палкой уголья, сделал пару глотков пахучего терпкого напитка и вслушался в отдаленные звуки гульбы, которая доносилась от большого лагеря. После чего вновь вернулся к своим многочисленным делам и вопросам, которые меня донимают.