Вольный Флот - Старшина Тарасов против сил зла

Бессменным шашлычником всея части являлся Зампотех. Многие офицеры имели в своей биографии службу на Кавказе и в шашлыке разбирались круче, чем сомелье в вине. И еще никто не смог сказать, что ел, где-то, шашлык вкуснее, чем тот, который стряпал Зампотех. Ну или мог, но благоразумно молчал, ибо характер у Зампотеха был тяжелый, а шампуры острые. За выпивку же назначили ответственным Ротного. Будучи родом из села под Вологдой, он, был примерно таким же сомелье, но не по шашлыку, а по самогону и девкам. Девок Комбат тащить запретил — и без них бардака хватает, а вот самогону велел взять самого лучшего.

— Василь Ваныч… — Роный, сунувшись в каптерку, поприветсвовал Старшину кивком, — А одолжи мне «сидор»? А то у меня только чемодан, а с ним за самогоном гулять несподручно.

— Держи лучше это… — порывшись в запасах, Старшина достал выцветший и потертый рейдовый рюкзак, — Его точно хватит. Только не проеби и не порви — я на свои кровные в военторге покупал.

— Понял!

***

«А Катюхин еще не вернулся?» — Старшина, размышлявший как одной банкой краски покрасить все облупившиеся за зиму рамы, покосился на прапорщика Займанова, которого солдаты называли «Кукушкой» за привычку будить спавших по укромным углам водил криком: «Ку-ку, сука!», и помотал головой. Потом посмотрел на часы.

— Должен был вернуться. Может он сразу в ДОС пошел?

— Не. Там его нет. Я только что оттуда. Он загулять не мог?

— Нет — не запойный вроде.

— Зато бабник… И денег на кармане много…

— Предлагаешь поискать?

— Да. А то до Комбата дойдет — скандал будет.

— А он, кстати, где?

— В город уехал. До завтра, говорят, не будет. Так что если быстро все сделаем — возможно и не узнает.

Старшина, которого больше волновал не Ротный, а судьба рюкзака, кивнул и, предупредив дневального, что отлучится, быстро собрался на вылазку до деревни. Ротный мужик здоровый и, в добавок, как уже упоминалось, сельский, так что с местными на одной волне и на него они вряд-ли дернуться. А вот их с Кукшкой могли попробовать гопнуть, так что, одев ХБшку, Старшина подпоясался не портупеей, а кожаным солдатским ремнем с залитой свинцом пряжкой, который, одним элегантным движением, превращался в кистень.

До деревни было две дороги — по бетонке и по просеке вдоль ЛЭП. Чтобы не пропустить Ротного, который мог как раз возвращаться, задержавшись у симпатичной барышни, решено было разделиться и встретиться у трассы. Старшина выбрал просеку — бетонку он уже знал вдоль и поперек, а просека была «терра инкогнита», так что грех было не воспользоваться возможностью её изучить. Май для таких прогулок был идеальным временем — уже не холодно, еще не жарко, зелень, прущая из земли, еще не выжженная летним зноем, яркая и сочная настолько, что кажется почти нереальной, особенно мозгу еще держащему в уме зимнюю белость и весеннюю слякотную серость. Размышляя об этом, Старшина, наслаждаясь прогулкой, пересек небольшой овражек, и на выходе из неё заметил свежие следы шин. В мозгу кольнула иголочка узнавания — тот самый рисунок, что и в снегу у складов! Точно сказать, как он это понял, было сложно, но Тарасов был готов поклясться, что это след колес именно той «Волги».

Быстро оглядевшись, Старшина убедился что вокруг тихо и начал изучать следы. Машина приехала со стороны трассы, остановилась у овражка, развернулась и поехала обратно. Что она здесь делала? Причем совсем недавно, судя по тому, что след не смыло дождями. Сказав сам себе: «Это ж-ж-ж неспроста…» Тарасов сделал несколько кругов по окрестностям. На полянке, метрах в ста от просеки, он обнаружил старое кряжистое дерево с дуплом. По периметру, ножом, были вырезаны какие-то знаки, а внутри лежала сделанная из веточек кукла в белой рубашке, сделанных из синего лоскута штанах и клоком черных волос примотанных к голове. Трогать её Тарасов не стал, но зарисовал все это в записную книжку, еще раз огляделся и поспешил к трассе.

***

Займанов уже сидел на остановке. Увидев Тарасова он вопросительно дернул головой.

— Ты чего так долго?

— Да показалось, что кто-то в кусты шмыгнул. То ли местные что-то тырят, то ли кто-то из бойцов из самоволки возвращался. Не догнал.

— А! Бывает. Ладно — с чего начнем?

— Понятия не имею — я тут только на почте бывал. Но, думаю, надо местных самогонщиц поспрашивать.

— Хорошо — тогда с Валентиновны начнем. Она ближе.

Обойдя знакомых Кукушке самогонщиц, стало ясно, что у Ротного был хитрый план. Он шел от «точки» к точке «дегустируя» продукцию и, судя по всему, должен был быть уже весьма «хорошим» даже несмотря на вес и габариты. Возле сельмага седела толпа местных. Увидев прапорщиков, от них отделился «парламентер», предложивший военным сделать добровольный взнос в пользу страждущих. Предложение было высказано в непарламентских выражениях, так что, не успев закончить, делегат охнул и сел от тычка в солнечное сплетение.

— Сука, на…

— Не «сука», а «товарищ старший прапорщик», — поправил его Займанов, потом с вызовом осмотрел вскочившую толпу, — Следующий придурок?

— У меня брат — бандит! — предупредил кто-то.