Я вынес Биту из воды и положил на песок…
Переправил в монастырь свое имущество: бумаги, что оставил нам Мещерский, доллары, документы и пистолет.
Я встретил группу у ворот, сообщил, что случилось.
– Вот видите, – непонятно сказал следователь.
Приехали они плохо: следователь, его сотрудник и двое оперативников в штатском, но с автоматами.
Оперативники сразу же начали шарить по территории, видимо, имели какую-то информацию.
Следователь пригласил меня в кабинет Мещерского.
Спросил ключи от его сейфа, покопался в нем, посетовал, что нужны понятые – много денег, валюта. Поинтересовался, не появлялись ли сожительница и товарищ покойного?
Явно тянул время.
Дождался своего часа.
Вошли оперативники и стали нашептывать ему с обеих сторон в уши.
– Вот видите, – повторил он, выслушав их. – Неподалеку обнаружен еще один труп со следами насильственной смерти.
Где уж они их разглядели?
– Я навел о вас справки, – с каким-то лживым сочувствием бубнил следователь. – Странная закономерность повторяется. Где бы вы ни появились, там сейчас же – трупы.
– Чьи? Можно уточнить?
– Разные, – уклонился он. – И теперь вот здесь, на нашей территории. Труп Мещерского, труп его сожительницы, не опознанный труп на берегу, за Песчаной косой. Недавно к тому же доставлен в горбольницу пострадавший с переломом позвоночника. Очень странно… И вы, как рабатник правоохранительных органов, должны понимать, что простой случайностью, каким-то роковым совпадением объяснить это невозможно. Объяснение этим фактам есть только одно, и я, к сожалению, должен заключить вас под стражу. Вот постановление прокуратуры.
– Почему же – с сожалением? – через силу улыбнулся я, думая о том, что трупов Виты и Боксера еще не было, а постановление уже было.
– В вашем положении ирония совершенно неуместна. Прочтите документ. Что бы не было потом нелепых претензий.
Знаю я эти штучки, сам проделывал.
И я просто протянул вперед руки.
Меня вывели и посадили в машину, а сами еще покопались в доме, опечатали двери и ворота.
Когда выезжали, следователь кивнул на сгоревшую машину, обернулся ко мне, зажатому между оперативниками:
– А это, кстати, еще что?
– А это вовсе и не кстати, – буркнул я и отвернулся.
–
Машина влезла наверх и там, где крутым поворотом начинался спуск к вилле, откуда-то сверху раздался выстрел.
Пуля попала водителю в плечо, но следователь успел перехватить руль и вывел машину из зоны огня. Еще одна пуля успела клюнуть заднее колесо, но, хромая и постанывая, «уазик» вырвался и скрылся за поворотом.
Оперативники выбросились из машины, ударили из автоматов по скалам. Лишь звонкое эхо было им ответом.
Они перевязали водителя, сменили колесо. Достали еще пару наручников и пристегнули меня к сиденью.
Эх, Арчи, опять ты опоздал, милый…
Отвезли меня в район, что худо: Володе протянуть мне руку помощи было сложнее. Но я на него надеялся, стало быть.
Взялись за меня круто. Оно и понятно – киллера повязали. На допросах особо не церемонились, щадящий режим не предлагали.
Убедительно отрицать свою причастность к убийствам я не мог, тогда пришлось бы рассказывать слишком много. А я не знал, для кого требуется выжать из меня информацию. Думаю, этого никто не знал, кроме следователя. Поэтому работали со мной ребята добросовестно, как и требовалось с матерым убийцей.
Я упорно держался своей версии: Мещерский покончил с собой, а что касается Виты и Боксера – мне об этом ничего не известно. Ищите в другом направлении.
В какой-то момент я расслабился и попытался привлечь их внимание к моему генералу Светлову. Надо мной сперва посмеялись, а потом еще больше разозлились – нечего, мол, порочить мундир правоохранительных органов, мол, ты уже достаточно много для этого постарался.
К сожалению, Володе не было известно о нашей дружбе, и рассчитывать, что он свяжется со Светловым, не приходилось.
Но Володя зашел с другой стороны.
Ему удалось принять участие в моем допросе, он даже толково о чем-то меня поспрашивал, а когда утомленный моим упрямством очередной следователь на минуту вышел из камеры, шепнул мне: «Иди на сознанку. Требуй следственного эксперимента. Я добьюсь на месте, чтобы с тебя сняли наручники. Остальное – сам. Адрес мой знаешь».
Я еще покобенился пару дней и сделал заявление. О чистосердечном признании, глубоком раскаянии и горячем желании помочь следствию в разоблачении такового монстра, каковым являюсь в силу ряда причин, которые могут облегчить мою участь.
Пошла волна признаний. Да, я убил Мещерского. Выстрелом в упор. Бросил пистолет под тумбочку, зная, в силу профессионального опыта, что это будет выглядеть убедительно. Отпечатки пальцев с пистолета не убрал умышленно, надеясь такой деталью ввести следствие в заблуждение. Ведь многим людям было известно (товарищу Мещерского и его сожительнице, в частности – прости меня, Господи), что я неоднократно держал этот пистолет в руках.
Мотив убийства? Деньги и ревность.
(Простите меня, ребята, за эту чудовищную ложь, за невольное, вынужденное осквернение вашей любви и памяти. Но что делать – мне надо выкручиваться.)