Вольный судья (СИ)

  Они тут же разошлись. Юноша умчал прочь, а жрец направился на спокойную прогулку. Ему нравился этот город тем, что он был непомерно тихим, словно у людей в этом оплоте богатства пропали все бурные страсти жизни, все прохожие шли неторопливо и вели тихие беседы, не превращаясь в гвалт толпы. Это странное чувство тишины большого города заслоняло собой даже всю его однотипность, где даже нищие жили в сухих и теплых подвалах, ведя свою отдельную жизнь практически целиком под землей. Многие прохожие учтиво кланялись жрецу, им он лишь кивал в ответ и продолжал спокойное путешествие, умиротворенный морским ветром, не испорченным никакими запахами, типичными для города. Он словно шел в картине, город был неестественным, но при том чарующим, однако попрошайка у дороги здорово оживил путь Арк"иско. Мужчина подошел к нищему и сразу услышал обычный вопрос:

  - Не подаст ли благородный господин монетку страдальцу?

  - Дам. Но только если ты правильно ответишь на мой вопрос. Примешь ли ты у меня золотую?

  Бедняк почесал подбородок и нерешительно ответил:

  - Видимо, нет, коли Вы так спросили.

  Мужчина усмехнулся.

  - Как же я люблю такую логику. Она и правда выручает в этой жизни, ничего зазорного нет в том, чтобы ей следовать. Хорошо, я дам тебе денег, но как много - зависит от следующего вопроса. Как ты думаешь, почему я не хочу давать тебе золотую? Ответ "скупость" - неверный.

  - Хм... Надо полагать, что Вы боитесь, что я ее как-то неправильно потрачу.

  - Отчасти очень верно. Я боюсь за тебя. Когда в руках человека оказывается несоразмерное ему богатство, он в большой опасности. Оно его душе не нужно, и она его возжелает поскорее потерять, а траты эти могут быть рискованны. Если ты, к примеру, захочешь удовольствий, о которых ранее не смел и мыслить, пусть алхимические дурманы, ты с легкостью себя погубишь, не разобравшись в дозах и предосторожностях. Но дело и не только в этом. Ведь люди завидуют, и ведь найдется из твоего круга тот, кто может пожелать тебя убить и ранее того дурмана, и не надо верить верности, рожденной на равных, она зачастую не стоит ничего, когда та равность даже на время исчезает. И более всего боюсь я этого, ибо собой ты, может, можешь управлять, а вот другими - вряд ли.

  - И как поступить, если кто-то даст мне слишком много? - в его глазах читался страх.

  - Раз ты спросил, то я дам тебе и золото и мудрость, - жрец отвязал от пояса под балахоном пузатый кошель, полный золотых монет. - Бери его весь.

  У бедняка задрожала челюсть и заслезились глаза от этого зрелища. Арк"иско же продолжил:

  - Но за клятву.

  - Какую?!

  - Сколько тебе нужно в день, чтобы прожить без голода в тепле?

  - Где-то пятую часть серебряной.

  - Хорошо. Теперь уж точно ты не убережешься от тех невзгод, но есть две надежды для тебя, и ты мне поклянешься, что действовать станешь, как я повелю. Либо ты тут же покинешь столицу в поисках хорошей жизни, но с одним но. В день ты будешь тратить не более третьей части серебряной, что бы с тобой не приключилось, до тех пор, пока великие соблазны не прекратят пылать в твоей душе, и к золоту ты не привыкнешь, после чего уже можешь тратить его, как вздумается. Либо же ты придешь к своим людям и разделишь это золото с ними так, чтобы каждому досталось по половине серебряной, себе же оставишь треть золотой, но делить ты будешь со всеми, кто делит с тобой нищий удел, покуда не растратишь всего его, кроме своей части. Тогда твоя жизнь также станет лучше, ибо станут тебя любить и доверять более чем раньше, а за честный труд на раздел завистники смирятся и простят тебе твою удачу. Клянешься?

  - Клянусь!

  - Поклянись пред императором.

  - Что? Но кто Вы, чтобы такое требовать?

  - Я - Арк"иско, нареченный Ткачами Высшим Судьей, и я сразу проверю твою правду, когда она встанет под сомнение.

  Бедняк сглотнул. Он переводил взгляд с кошелька на суровое лицо жреца и обратно, и все же надежда взяла верх, и он потянул руку, прошептав при этом:

  - Клянусь перед ликом императора.

  Мужчина отдал ему кошелек и ушел улыбаясь. "Следить за его клятвой, заняться мне больше нечем. Но надеюсь, он все же не погубит себя".

  Через время он стоял на широком проспекте, где проходили люди словно тени, теряющиеся на его фоне. Затем к нему подошел молодой поэт, и жрец его поприветствовал словами:

  - Ну как успехи?

  - Отлично! Мы договорились, что начало я позже отправлю.

  - Ты, как я понимаю, хочешь здесь остаться?

  - По крайней мере, пока не закончу с поэмой, - усмехнулся юноша.

  - Как пожелаешь. Я же, пожалуй, тебя оставлю. Мне было приятно с тобой в пути, но все же мне пора возвращаться в Храм Спасения. Проводишь меня до окраины?

  - Конечно! За то, что Вы мне сделали, я готов на что угодно.

  - Приятно слышать. Тогда...

  - ДРАКОНЫ!!! - послышался вдруг крик по городу.