Волонтёры Челкеля

Степа наконец-то получил возможность высказаться. Сначала он проинформировал генерала по поводу сущности китайского милитаризма и белогвардейщины, представителем которых генерал Мо непосредственно являлся. Вслед за этим Косухин поделился своими соображениями по поводу мощи победоносной рабоче-крестьянской Красной армии, руководимой Львом Революции товарищем Троцким. И наконец, последовала короткая, но яркая картина неизбежного, по мнению Степы, будущего, когда беднейшее крестьянство Китая в союзе с китайским пролетариатом и при помощи вышеупомянутой непобедимой рабоче-крестьянской окончательно разберется с местными буржуями и помещиками, а уж заодно и с их наймитами, включая, естественно, и командующих военным округами.

Арцеулову эта речь, несмотря на явно чуждую классовую направленность, неожиданно понравилась, Он даже слегка испугался за краснопузого. Впрочем, генерал слушал совершенно спокойно и даже время от времени кивал.

— Благодарю вас, господин Косухин, — заявил он, когда раскрасневшийся Степа наконец умолк. — Вы были весьма откровенны. Что ж, откровенность за откровенность. Я мог бы, конечно, заявить, что я военный и выполняю приказы, и между прочим, это чистая правда. Но я не хотел бы оставлять вас в явном заблуждении… Итак, мы не трогали Челкель. Более того, проводимые там научные эксперименты — о них мы, естественно, осведомлены — приводили нас в восхищение. Поэтому мы вполне благоприятно реагировали на просьбы Колчака, связанные с их осуществлением, и даже обеспечивали внешнее кольцо охраны. Ведь места здесь опасные. Но Колчак отрекся. Единственной реальной властью в России осталась власть Совета народных комиссаров, как вы только что верно указали, господин Косухин…

Он чуть иронично поглядел на Степу. Тот нахмурился и отвернулся.

— …Итак, мы ждали распоряжении вашего руководства по поводу Челкеля. Они последовали быстро и были достаточно неожиданны. Для меня, во всяком случае. Их суть вам уже ясна…

— Большевики приказали уничтожить Челкель? — переспросил Арцеулов, хотя и так все было ясно.

— Именно уничтожить, господин капитан. Честно говоря, я не хотел заниматься подобным делом и несколько затянул исполнение приказа. Но вчера вечером он был продублирован, причем самым решительным образом. Не знаю уж, как господа большевики сумели надавить на наше правительство. Я и так выполнил приказ лишь частично — помешать запуску «Мономаха» я не смог, да и не хотел. Полигон же уничтожили вы сами. Вероятно, господин Косухин, ваше руководство держало вас в неведении по поводу этих планов…

«Венцлав, — вспомнил Степа. — Но ведь переговоры с китайцами вел не Венцлав, а наверняка кто-то повыше. Вот дела!..»

— Теперь — второе… — Мо несколько секунд помолчал, а затем продолжил. — Вы поступили разумно, сложив оружие. Мои подчиненные обещали вам отправку на Родину и делали это по моему приказу…

Он вновь замолчал, как бы не решаясь продолжать. Впрочем, кое-что Степа и Арцеулов уже начинали понимать.

— Они пошутили? — поинтересовался капитан. — Или это вы шутки шутите?

— Я не шучу. Я не мог предвидеть, что все трое, попавшие в плен, то есть точнее сказать, интернированные, оказались в том списке, который я получил сегодня утром. Вы были крайне неосторожны, господа…

— Что будет с госпожой Берг? — перебил Арцеулов.

— С ней как раз ничего страшного. Завтра утром за ней прибудет аэроплан, а о дальнейшем меня не информировали. Речь не о ней, речь о вас…

— Интересно получается, — вновь прервал его Ростислав. — Я — офицер русской, то есть белой, армии. Господин Косухин — красный командир, а этот ваш приказ — один на всех?

— Да, — кивнул Мо. — Разве что лично у вас мне приказано изъять какой-то серебряный перстень. Впрочем, я не мародер, и заниматься этим в любом случае не собираюсь…

Тут уж Косухин не выдержал и недоуменно покрутил головой. Арцеулов лишь усмехнулся — выходит, он распорядился перстнем более чем разумно. В том, кто стоял за этим приказом, сомневаться не приходилось.

— Я сожалею, господа — проговорил генерал, вставая. — Все, что я мог, это поставить вас в известность о том, что знаю сам. Вам виднее, господин Косухин, отчего ваши руководители так, а не иначе, распорядились вашей судьбой…

— Когда… — начал было Арцеулов, но не договорил. Впрочем, генерал понял:

— Часов через шесть. Перед рассветом… Прощайте.

Он встал, резко кивнул и вышел из комнаты.

— Забавно, — пробормотал Ростислав, хотя ничего забавного в происходящем, пожалуй, и не было.

Их заперли в комнатушке на первом этаже. В разбитое окно дуло, и Степа, оставшийся без полушубка, начал изрядно мерзнуть. Это не особо беспокоило красного командира. Не обращая внимания на холод, Косухин присел на разбитый табурет, сунул руки в карманы и застыл, о чем-то напряженно размышляя.

Арцеулову табурета не досталось, и он медленно ходил из угла в угол, чтобы не замерзнуть.