Волонтёры

«Надоело, – произнёс он устало. – Вся эта бестолковая работа ради выгоды. Мы все проститутки, тебе так не кажется?». Я что-то сосредоточенно высматриваю на экране ноутбука. «Возможно. Что ты имеешь в виду?». Галактион вдавил своё лицо в подушку и глубоко вздохнул. «Да, продаёмся мы. Всё можно купить. И мы готовы на всё, только бы получить хорошее вознаграждение». Давно уже принято не озвучивать вещи, понятные каждому. Но люди почему-то продолжают их обсуждать, хотя от этого формируется только дефицит фантазии, но никак не рутины. «Скорее, в любом ремесле есть сутенёр, – я наконец отложил ноутбук на стол. – Соответственно, проститутки тоже». Кому как не студентам обсуждать их работу. Мы, в конце концов, такие же, когда бегаем с зачёткой тёмными этажами университета, в надежде, что угрюмый доцент разделит нашу позицию относительно повышенной стипендии.

«Начальник этот, – Галактион никак не мог задремать. – Постоянные требования, будто я лошадь, а не человек». Пусть даже и лошадь, почему некоторые формы насилия узаконены и не называются насилием? «Знакомо, – я насыпал рис в тарелку. – И вечный поиск нужного человека». Любого человека можно заменить – вопрос только в том, насколько дешевле это обойдётся.

И эти доводы в пользу эффективности – подходящим тебе человеком может оказаться тот, кто лучше всех, например, чинит стиральные машины или рисует пейзажи акварелью. Только при этом, он может быть человеком, что верит в коммунизм и весит двести килограммов. Одобришь это? Но ведь он лучше всех делает то, что тебе нужно. Или человек, который во всём тебя поддерживает и понимает, но при этом он родом из страны, народ которой считается главным врагом для тебя. И любая мера «подходящего», где за тебя примут решение личные факторы, обусловленные природой, средой, страной, галактикой.

«Ты начальнику говоришь, что так делать не практично, а он отвечает – это выгодно, – Галактион продолжает возмущаться». «Он твой начальник, помни об этом, – я уже ем рис на кровати. – Он не открыт для диалога с таким, как ты». «Ну да. Скажет мне красить ванную в чёрный цвет – я покрашу. Скажет поменять телефон, который ещё проработает пять лет – я поменяю. В этом случае для него важно придерживаться модных тенденций либо тешить самолюбие».

«Знаешь, что мне приснилось вчера ночью, – Галактион вновь передумал засыпать. – Я менял своё сердце на шиномонтажке. Чушь какая». «Тебе нужно меньше работать, – я так ответил, будто это возможно». «Жду не дождусь, когда буду играть на пианино. Эх. Там меньше платят». «Зато ты счастлив». Галактион отвернулся к стене и в очередной раз проспал полдня, чтобы потом ночью играть попсовые мелодии оголтелым толстосумам.

Данила собирал сумки, а я читал найденную под кроватью книгу. В общежитие была могильная тишина, будто в очередное знойное лето здание лишилось жизни.

«Куда бы ты хотел поехать? – спросил Данила. – В смысле, какой приоритет для тебя в путешествиях?». «А ты?». «Думаю, первым делом посетил бы Парижские бары, в которых Хемингуэй и Фицджеральд изливали свои души прекрасным незнакомкам». «Звучит заманчиво, но мне по душе природа. В любом виде. Она честная и спокойная». «Горы? Реки? Даже у нас есть такая красота». «Тем не менее, наших гор я никогда не видел. Как и других».

Я собрал все вещи, даже те, в собственности которых не был уверен. Книги занимали полсумки, хотя я давно перестал их покупать. Некая типографическая ностальгия веет мне под носом: хорошо было возвращаться домой и выкладывать их на полку. Добровольный семейный долг перед остальными страничными братьями – пополнить ряды их дружественной обстановки, сплочённой пылью.

Дальше – гора исписанных тетрадей и опорников, ничья тумбочка, чей-то холодильник и много всякого барахла, которое не замечаешь, пока живёшь с ним. Также следы деятельности разнообразных насекомых, ритуал ежедневной грязной посуды, вечно сохнущие на подоконнике носки, тухлый запах у мусорного ведра, беспардонный гардероб из людей, то есть, из их вещей, и много-много предметов, претендующих на объективную оценку местонахождения, если бы пространство их обнаружило. Ты просто оставляешь всё это здесь, часть себя, и отправляешься дальше – спасибо тебе, мой университетский приют, теперь я буду искать себе новый.

XIII

Целое лето делают ремонт в общежитии, и сопровождающий его звук металла по пластмассе сверлит в голове, будто спор прекрасной и глумливой девушки с твоим сердечным «я знаю». Данила проснулся раньше всех и отправился на кухню. Открытая пачка с макаронами с помощью не менее открытого окна заполнилась мусором и засохшими кусками цемента – рабочие всего лишь делают свою работу на нашем балконе.