Волосы Береники

Маргарита Федоровна махнула рукой, медленно поднесла ко рту чашку с чаем. Ника переспросила автоматически:

— Что за Береника, Маргарита Федоровна? Я не знаю.

— Да была такая жена у одного из древних египетских царей, Береникой звали.

— А что, это имя является эквивалентом женской наивности?

Маргарита Федоровна усмехнулась, глянула на Нику с прищуром, заговорила в своей обычной веселой и слегка ироничной манере:

— Нет, отчего же эквивалентом… Наоборот… Просто она тоже вся из себя такая была, людям верила. И коса у нее была шикарная, все древние египетские бабы ей завидовали. Так вот… Когда у нее муж-царь с победой с войны пришел, эта дурочка на радостях и отрезала себе косу, да в храме Афродиты повесила, пусть, мол, люди видят, как она мужа уважает. Утром приходят жрецы в храм, а косы нет, украл ночью кто-то. Знамо дело, кто, одна из завистниц и украла, но ведь народу это преступление под таким соусом не подашь… Вот жрецы вместе с Береникой и придумали сказочку, что будто бы волосы Береники ночью на небо улетели и превратились в созвездие, и всегда будут людям напоминать о доброте и самопожертвовании Береники. А что, люди поверили. Это ж куда как привлекательнее — созвездием обозвать то, что ночью банально сперли. Та самая завистница себе шикарный парик сделала, а народ в небо до сих пор пялится и вздыхает: вон оно, созвездие, «Волосы Береники» называется. Кстати, нынче это созвездие чаще всего называют не волосы Береники, а волосы Вероники.

— Это вы сейчас про что, Маргарита Федо-ровна?

— А про то, что глупая ты, Ника. У всякой доброты есть обратная сторона — глупость. Только не вздумай на меня обижаться, ты ж знаешь, как я тебя люблю, Береника ты моя разнесчастная.

— Я тоже вас очень люблю, Маргарита Федоровна. Но все равно считаю, что нельзя отказать человеку, если…

— Ладно, знаю я твои песни. Хватит на сегодня, устала я, отдыхать пойду. Будет утро, будут новые песни. Очень на это надеюсь.

— Да те же самые и будут, Маргарита Федоровна.

— И зря! Зря ты меня не слушаешь! Взяла и привела в дом лихо… Неизвестно еще, что оно за собой притянет, ой неизвестно…

* * *

А ведь притянуло. Маргарита Федоровна как в воду глядела. Хотя лихо притянулось вовсе не из той воды, в которую нужно глядеть… И не притянулось, а само пришло, ровно через две недели после того памятного разговора. Вернее, позвонило среди бела дня.

У Ники дрогнуло сердце, когда на дисплее высветился незнакомый номер. Хотя мало ли кто мог звонить, номер телефона имел статус рабочего и общедоступного. Потенциальный клиент, например. Если так после каждого звонка вздрагивать, от сердца ничего не останется. И тем не менее…

— Здравствуй, Ника. Это я. Узнала?

Еще бы она не узнала. Столько лет прошло, а голос ничуть не изменился. И так же на нее по-действовал ошеломляюще, будто душа вскрикнула на самой отчаянной ноте и затихла.

— Здравствуй, Антон. Откуда ты взялся?

— Странный вопрос… Будто я умер и с того света тебе звоню. Я не умер, Ника, я жив и здоров и очень по тебе скучаю. И всегда скучал. И помнил. Да ты и сама знаешь.

— Ничего я такого не знаю и знать не желаю, Антон. И вообще, откуда у тебя мой номер телефона?

— Тоже странный вопрос, Ника. Ты не забыла, что мы в одном классе учились? Нетрудно было сделать пару звонков одноклассникам, чтобы узнать твой номер.

— Понятно… Ты надолго приехал?

— Надолго, Ника, надолго. Давай встретимся, я все тебе расскажу.

— Нет! Нет, я не могу.

— Почему?

— Не могу, и все! И вообще, зря ты позвонил.

— Но мне очень нужно поговорить с тобой. Просто поговорить, Ника. Я же не прошу ничего особенного.

— Нет… О чем нам с тобой говорить, сам подумай? Тем более я и впрямь не могу, совсем нет времени.

— Ты боишься? Скажи, ты боишься, да?

— Ничего я не боюсь. Просто не надо нам с тобой встречаться и разговаривать не надо.

— Почему?

— Не надо, и все… И хватит, Антон, что мы по одному и тому же кругу?.. Все, я отключаюсь, извини.

— Все-таки ты боишься, Ника. Иначе пришла бы.

— Я не приду.

— А я все равно буду ждать тебя на нашем месте. Ты ведь помнишь про наше место? Конечно, помнишь, я знаю, можешь не отвечать. Значит, завтра в три.

— Я не приду, Антон!

— Я буду ждать. Завтра в три, запомнила? Все, до встречи.

Телефон вежливо тренькнул, давая сигнал отбоя. Ника долго еще смотрела на пустой дисплей, пытаясь прийти в себя и понять, что же произошло. Хотя чего там понимать? И без того все ясно. Произошла ужасная вещь — она потеряла душевный покой, эту великую ценность, с которой комфортно жила последние годы. Счастливо жила. Без проблем. И успела привыкнуть, и даже решила, что так будет всегда. Не надо было привыкать-то. Надо было вокруг душевного покоя забор городить, неприступную крепость строить, охранников с оружием по периметру выставлять. Может, и не потеряла бы тогда. А теперь — чего ж? Теперь, как в пресловутой пословице: что имеем — не храним.

А может, не потеряла? Может, ну его, этот звонок? И «наше место», и «завтра в три» — ну его к лешему? Не было никакого звонка. Надо попробовать жить дальше по принципу «ну его»…