Волосы циннвальдитового цвета (СИ)

Его слова, искренность, которой они сквозили, еще больше меня расстроили. Я разозлилась на родителей, просто в бешенство пришла, когда подумала о том, что напугала своего любимого из-за них. Это помогло мне успокоиться. Он ласкал меня, успокаивал, расспрашивал, слушал. Когда я закончила, он нахмурился и долго молчал, но приняв решение, говорил быстро и четко. "Постарайся помириться, - советовал он мне. - Я думал, следует ли мстить, злиться, проклинать, но потом задумался, а как бы поступил сам, если бы так со мной обошелся мой отец и понял - родителям можно простить всё. Даже не можно, нужно. Без них некому было бы обижаться, некому было бы дуть губы. Узнай, почему он так сказал, объяснись, и вы обязательно помиритесь". Тогда его слова подействовали на меня, как хорошее успокоительное. Я поверила ему. Папина фраза какое-то недоразумение, он никогда меня не обижал, просто его кто-то подговорил. Я твердо решила помириться с родителями, в моих мечтах отчетливо отразился образ нашей семьи на старых фотографиях, оставшихся на давно утерянном жестком диске.

Когда я уходила на встречу с Егором, казалось, ничего не сможет меня утешить, но у него получилось. Однако, дома меня ждало разочарование. Отец снова был пьян, мама громко плакала в спальне. Я попыталась поговорить с ней, но она меня прогнала. Отца я трогать не стала - по лицу было видно, что он не в настроении. "Значит завтра",-заключила я. Но наутро ... Как же сложно об это писать. Не думала, что придется прилагать столько усилий. Больно вспоминать, но наутро родители ждали меня на кухне. На лицах обоих отпечаталась решительность и подавленность.

- Дочка, - начала мать. - Я не могу судить тебя, я не буду. Понимаю, у тебя была уважительная причина. Уже несколько месяцев ты не можешь найти подходящую работу. Понимаю, сегодня нас убеждают, мол, нет в этой, если так можно выразиться, профессии ничего постыдного. Понимаю, что так, как ты зарабатываешь там, ты больше нигде не будешь зарабатывать. Прости, но не с твоим умом.

Я переводила взгляд с отца на мать, не в состоянии понять, о чем она говорит.

- Мама, какая работа?- спросила я.

- Не перебивай мать! - рявкнул отец, хлопнув ладонью по столу, да так сильно, что кружка с чаем, стоявшая перед матерью, подскочила.

- Я все понимаю, - продолжила мама. - Но не могу этого принять. Ты бы видела, как косо смотрят на нас люди. Так и так, кого воспитали. Вон, отцу чего заявила эта старуха, что как гриб на лавочке сидит!

- Проститутку, говорит, воспитали!- рявкнул отец. - Да я ее пришибить был готов за такие слова.

- Тихо-тихо, - успокоила его мать. - В общем, дочка, ты живи, как хочешь, совершеннолетняя уже, имеешь на это право, но я мириться с твоей профессией не хочу и не буду. А прислушиваться к перешептываниям - уж не обо мне ли говорят - я не стану.

- Мамочка, да ты что? - я, наконец, поняла, к чему они ведут, заплакала. - Да как вы могли обо мне такое подумать?

- А что я могла подумать?! - разгорячилась она.- Домой возвращаешься поздно, каждый раз на новом автомобиле! Слезки свои не роняй, раньше нужно было думать, прежде чем залазить под денежных мешков. Платят тебе, должно быть, хорошо, потому жильем ты себя обеспечить сумеешь. Нам твоих денег не надо, но и содержать тебя мы больше не намерены. Раз уж решила зарабатывать таким способом, отвечай за поступки сама.

- Мама, да как ты можешь?! - взмолилась я. - Я с ним даже не переспала, ни разу в жизни, нам просто хорошо вместе!

- Не ври, сука! - заорал отец.- Брешешь ведь! Старуха все видела, как ты ластилась к нему, как вы целовались, а потом он тебе денег давал.

- Папа, - я не могла сдерживать обиду, зарыдала в голос. - Почему ты так со мной разговариваешь?!

- Привыкай, дочка, - сказала мама. - Теперь многие будут с тобой так разговаривать. Решила превратить свое тело в товар, будь готова понести за это наказание. Мне тебя жаль, но помогать мы тебе больше не будем. Подыскала себе профессию, не спросив, не посоветовавшись, твое право, но и в дальнейшем на нас не рассчитывай. Поэтому, дочка, съезжай. Ни видеть, ни знать мы тебя больше не хотим.

- Вы мне сказать не даете, - взмолилась я. - Послушайте, я все объясню!

- Собирай вещи и проваливай! - процедил сквозь зубы отец.

И тогда я поняла - происходящее правда. Мои родители возненавидели меня за то, чего я не совершала. Поверили гнусным слухам, а не моему слову. Стало больно, обида захлестнула меня, но вперемешку со злобой.

- Мне некуда идти, - тихо сказала я.

- Так к ебарю своему езжай, сука. Нечего проститутке в моем доме отираться! - отец, весь красный, был еще пьян. Но это его не оправдывало. А молчаливое согласие матери... Это было хуже всего.