Волосы Вероники

— Вечером доставили с базы в магазин дефицитные вещи, знакомый продавец мне звонит, ну и не только мне,— утром мы быстро скупаем вещи, а вскоре доставляем вам, нашим дорогим клиентам, прямо на дом. Ну а за все наши хлопоты вы заплатите чуть побольше.

— Чуть? — усмехнулся я.

— Жить-то надо, Георгий Иванович? — лицемерно вздохнул Миша Март.

Конечно, я не обольщался на его счет. Если Миша продал мне вещь за сто пятьдесят рублей, то пятнадцать-двадцать рублей он имел. А чем вещь дороже, тем больше он клал в собственный карман. Кем-кем, а альтруистом Миша Март, конечно, не был…

Когда я неплохо зарабатывал на переводах, Миша частенько предлагал мне что-либо из одежды, импортные часы, электробритвы, зажигалки, калькуляторы. Ничуть не обижался, если я отказывался. После развода моя покупательная способность резко снизилась — я вдруг перешел с хорошо оплачиваемых технических переводов на художественные, которые никому не предлагал, и все равно Миша не исключил меня из своей деловой орбиты. Мне нравилось, что он не пьет и всегда в форме. Мише лет тридцать, он коротко острижен под бобрик, носит светлые аккуратные усы. Лицо правильное, располагающее, глаза карие, ласковые. О женщинах Миша никогда не распространялся. Это мне тоже в нем нравилось. Как-то он пришел ко мне, когда был Остряков. Я познакомил их. Мишу Анатолий сразу заинтересовал, а вот тот обошелся с ним холодно. Не понравился ему Март. Потом Острякову не нужны были его услуги: сам привозил из своих зарубежных поездок все, что ему было нужно. Я думаю, Острякова насторожило то, что Миша проявил повышенный интерес к его поездкам за границу, заговорил о товарах, которые можно купить там за бесценок, а здесь хорошо продать; по-моему, он даже намекнул, что с удовольствием бы сам приобрел что-либо у Острякова.

Анатолий в те дни сидел на голодной диете, он мог неделю ничего, кроме воды, в рот не брать. А когда человек голоден, он, должно быть, зол. Со свойственной ему прямотой он заявил Мише, что барахольщиков не терпит, слава богу, насмотрелся в поездках на туристов, которые стремятся во что бы то ни стало оправдать затраченные на путевку деньги за счет заграничного ширпотреба.

Миша, как говорится, намек понял и отстал от Острякова, но по его настойчивому вниманию к Анатолию я видел, что Март не теряет надежды сойтись с ним поближе. Миша со всех сторон прощупывал Острякова, узнав о его пристрастии к книгам по искусству, стал рассказывать о своих связях в книжном мире, но Анатолий едва отвечал ему и очень скоро вообще ушел.

В отличие от своего нетерпимого и принципиального друга, я пользовался услугами Миши.

Я рассуждал так: если я не имею возможности купить в магазине модную вещь, то, черт с ним, лучше переплачу «комиссионные» Мише и приобрету у него без всякой головной боли. Причем Миша доставлял товар прямо на дом. Долгое время я вообще ничего у него не покупал, денег не было, да и не до того было после развода, а вот когда в мою жизнь нежданно-негаданно вошла Оля Вторая, я снова заинтересовался одеждой, обувью. Или, как говорит с презрением Остряков, «шмотками». Оля одевалась модно, со вкусом. И, в отличие от меня, не переплачивала за свои вещи. Как-никак она работник торговли, и в магазинах у нее есть знакомые.

Олю раздражает, если она на ком-либо заметит точно такое же пальто или кофточку. А я как-то на это не обращаю внимания. Фигура у меня стандартная, и покупные вещи прекрасно сидят на мне. И обувь я ношу сорок второго размера. Когда я последний раз заказывал себе костюм у портного, я уже и не помню. Импортные фирмы будто специально по моей фигуре шьют костюмы, пальто, плащи. Зачем же заказывать портному, когда можно готовую одежду купить?

Оля не говорила мне, как моя бывшая жена, что ей, дескать, стыдно показаться на людях с небрежно одетым мужем, тем не менее я старался тоже одеваться по моде, а это в наше время недешево стоит…

За куртку, он ласково называл ее «лаечка», Миша запросил триста рублей и еще сказал, что это божеская цена, да я и сам знал, что изделия из добротной кожи дорого стоят. Я выложил всю свою наличность — двести рублей; сотню пообещал отдать через неделю с зарплаты. И дал себе слово в понедельник созвониться с редактором издательства и срочно взять перевод.

— Мне деньги не к спеху,— без особого энтузиазма заметил Миша.— Могу и подождать.

— Большой оборот? — не без иронии полюбопытствовал я.

— Георгий Иванович, признайтесь честно: вы меня презираете за мою вот эту самую деятельность? — прямо взглянул мне в глаза Миша. И глаза у него были чистые и невинные, как у младенца.