Волшебная голоша, или Необыкновенные приключения Вадима Смирнова, его лучшего друга Паши Кашкина и 33 невидимок из 117-й школы

А Димка подумал о том, что лучше путешествовать так же, как эти ребята,-честно и заслуженно. А невидимкой быть ни к чему.

Четвертое стихотворение Вадима Смирнова

Жил да был на свете я

Человек обыкновенный.

Жил, мечту одну тая,

Человек обыкновенный.

Получил галошу вдруг

Человек обыкновенный,

Стал невидим, словно дух,

Будто необыкновенный.

Я к друзьям пойти хочу,

А они меня не видят,

Я по воздуху лечу,

А они меня не видят.

Вот приехал я в Москву,

А она меня не видит,

Даже если зареву

Все равно никто не видит.

Жил да был я - человек,

А теперь я невидимка.

Впереди был целый век,

А теперь я невидимка.

Приключилася беда,

И теперь я невидимка.

Неужели навсегда

Невидимкой будет Димка?

Сам не можешь ничего

Что за необыкновенный?

Не поможет волшебство

Что за необыкновенный?

Вот и бродит тень моя

Что за необыкновенный?

Лучше б жил на свете я

Человек обыкновенный...

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,

в которой бабушка Варвара решилась

наконец поговорить с "нечистой силой"

Проходя через комнату, в которой поместили невидимок, бабушка Варвара всегда крестилась. В бога она давно не верила и делала это на всякий случай: а вдруг эти мальчишки и впрямь нечистая сила?

- Послушайте, мама,-говорили, бывало, ей Василий Михайлович и его жена, дочь бабушки Варвары,-ведь мальчики же совершали только хорошие дела: спасли нашу Марусю из-под машины. Что же вы их боитесь?

- Так-то так,-отвечала старушка,-да только непривычно как-то разговаривать со стенками. Их ведь, сердешных, не видно, а я сослепу-то не могу никак разобрать, есть они в комнате али нет.

Поздно вечером бабушка баюкала Марусю. Девочка капризничала и требовала, чтобы вместо бабушки ее баюкал Димка. Старушка испуганно оглядывалась и старалась всячески отвлечь девочку. Но Маруся была упряма. Пришлось звать невидимок. Дрожа и крестясь, бабушка Варвара вошла в комнату мальчиков и сказала:

- Это самое, значит, вот какое дело: Марусенька-то всё не засыпает и не засыпает. Попеть просит.

Невидимки отправились к девочке, а старушка, держась за сердце, побрела за ними: да и можно ли оставить беззащитную внучку наедине с "нечистой силой"?

Спеты были все колыбельные, потом военные песни, потом начались туристские:

Нам электричество

Сделать все сумеет,

Нам электричество

Мрак и тьму развеет,

Нам электричество

Заменит тяжкий труд:

Нажал на кнопку - чик-чирик

И все уж тут как тут...

Паша пел тоненьким голоском, зато во всю мочь.

- Да не так громко. Что вы кричите, ведь так слона разбудить можно, не то что ребенка усыпить...-решилась поговорить с невидимками бабушка Варвара.-Вот как нужно...

И она запела:

Баю-баюшки-баю,

Не ложися на краю

Придет серенький волчок,

Схватит Машу за бочок.

Но у Маруси вовсе не было желания слушать про скучного волка. Ей было куда интереснее слушать "про мускулы стальные, про шорохи ночные, про смелых и больших людей". И она требовала от невидимых нянек все новых и новых песен. Однако запас "колыбельных" у наших друзей был уже исчерпан.

- Маруся, давай лучше мы тебе сказку расскажем,-предложил Паша Кашкин.

- Сказку, сказку, хочу сказку!-обрадовалась девочка. И тогда наперебой, поправляя друг друга, мальчики рассказали ей все, что знали про Кузьку-озорника.

- А потом что с ним было?

- Что было потом, мы не знаем.

- Наверное, навсегда остался Кузька рыбой, - сказал Димка.

- Мне жалко Кузьку,-сказала Маруся.

- Почему же?-удивился Паша.-Он же плохой. Озорник.

- Все равно жалко...

Бабушка Варвара вдруг улыбнулась:

- Хотите, я расскажу вам, что было дальше?

- Хотим! - обрадованно и удивленно вскрикнули в один голос и невидимки и Маруся.

- Тогда слушайте...

ВТОРАЯ ЛЕГЕНДА О СТАРИКЕ ОЗОРНИКЕ

- Нет, ты отдал еще не все, - захихикал старик карлик.-Не все. У тебя остался еще твой длинный рост. Теперь он тебе не нужен. Какая разница, будешь ты большой рыбой или маленькой? А в обмен я сделаю тебя волшебником.

- Ну хорошо, - согласился Кузька. - Давай меняться. И поплыли они в глубь озера. Долго плыли, нет ли, а только остановились у глубокого черного провала. Заглянул Кузька вниз, а там и дна не видно,-тьма кромешная.

- Ну, что, - говорит старичок, - ныряем, что ли? А Кузька даже глаза зажмурил: страшно ему.

- Эх, ты! А еще озорничал, смелым считался. Тьфу! Знал бы, так и не связывался бы с тобой.

- Я-то, что ли, трус? - обиделся Кузька.

Добрался он до края пропасти да как бросится вниз головой. Сердце, конечно, в пятки, хоть и пяток у него нет-один хвост рыбий. И чувствует он, что опускается медленно, так, словно крылья его подпирают. И пока опускался, все думал про свою беду: как же это он теперь вернется в родные места? Как же снова стать парнем красивым да статным и повидать девушку, которой немало зла сделал? Теперь-то он уж точно знал, что нет ее краше на свете, что любит он ее больше жизни. Да ничего не вернуть.

И во второй раз закапали слезы из круглых Кузькиных глаз, да только никто не видел тех слез - кругом вода.

Долго так опускались старик да рыба. А тьма кругом - глаз выколи. Вдруг полоска света показалась - узенькая да ясная-ясная. Вот она все светлее. Горит, искрится прямо под ними скала, переливается вокруг нее подводная радуга.