Читаем Волшебная палочка полностью

Ощущением этой силы, этой, ну, что ли, роли женского начала, пронизана вся поэзия Татьяны Ребровой. Она (женщина) по-женски слаба, но она же по-женски и всемогуща.

С одной стороны:

В какие дали мозг не занесет,Горит закат на золоте опенка.Я — баба. Мне, конечно, повезетЛюбить мужчину и родить ребенка.

* * *

Не отстраняйте губ. Не отводитеГлаз от моих. Шепчите что-нибудь.Мужчина иль собака, но склонитеМне голову повинную на грудь.

Но также:

Распахни свои двери шире,Розу алую приколи,Чтоб грустней и прекраснее в миреДаже лебеди быть не могли.В захолустной да деревенскойЧайной, богом забытой, в глуши,Ты запой ото всей своей женскойОт разлюбленной женской души.Уведи от калитки садовой,Где рябины и клены в крови,Вот того, в телогрейке, седого,Чтоб узнал он о первой любви.

Как читатель, наверное, уже заметил (а если бы он прочитал всю рукопись, он убедился бы в этом стократ), и это, пожалуй, главное у Татьяны Ребровой — ее стихи, помимо того, что они ярки и выразительны, помимо того, что они характерно женские по своей сути, они, ее стихи, сугубо национальны. Они национальны в самом лучшем смысле этого слова, как национальны, скажем, стихи Блока, Есенина, Цветаевой, не потому, что в стихах встречается это уж как бы запетое словечко «Русь», рябины да березы, кони да сани, а потому что в них растворено нечто такое, что делает их русскими, только русскими и никакими больше.

Просто любовь, женская любовь (дочерняя, материнская) органично переплавляется в строфах поэтессы с любовью к родной земле, с самой идеей родной земли, и это-то делает сплав золотым и тяжелым.

Темное платье и черный платок,Яркие розы горят по сатину.Я на отцовской могиле цветокТочно такой же вчера посадила.Ты меня спеть как-нибудь попроси.Что ты целуешь мне пальцы и слезы.Ты ли не знал, как чисты на РусиЖенщины, мужество, хлеб и березы.

Характерно в этом смысле и стихотворение «Татьянин день»:

Небо прижму к своейГруди, как ладонь к ране.Оставьте свой стон Татьяне,Ниточка лебедей.Часто приходится вамС родиной расставаться,А мне в ней навек остаться,Хоть с глиной напополам.Я ваше перо заточу,Чтоб выплакать русскую сказку,Я честно сердцем плачуЗа честною чью-нибудь ласку.Январский Татьянин день —Платок расписной и сани.И лебедь приснится Татьяне,И Врубель, и конь, и сирень.

У Блока, упомянутого нами (а имя его не напрасно ассоциативно приходит на ум, когда читаешь стихи Татьяны Ребровой, как, впрочем, и имя Марины Цветаевой), есть знаменитая строка: «О, Русь моя, жена моя…» То есть, вместо того чтобы ощущать Родину матерью, как это у нас в обычае, Блок понимал ее для себя как жену, как любимую и в этом была высшая поэтическая правота.

Светят звезды над родимым кровом,Тучи рваные как дым быстры,Будто бы на поле КуликовомНаше войско развело костры.

Не правда ли, здесь уже, в первой строфе, наличествует эпическая широта, которая была бы достойна другого, главного певца поля Куликова. Но дальше говорит женщина.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже