Волшебная шапка

– Мало ли что поэт! Если ты поэт, то иди, как все люди, и не задевай встречных! Вот, например, когда мне было пятнадцать лет…

Прохожий крепко вцепился в мою руку и рассказал про своё детство, про то, как он пошёл в первый класс, какой он был умный и способный мальчик, какие у него были хорошие товарищи и что все они стали большими людьми… И даже длинный рассказ прохожего не смог затмить солнца, которое сегодня взошло над моей головой.

Джура Джуман сдержал слово. Стихи напечатали на самом видном месте – на четвёртой странице газеты, среди разных важных объявлений. И я принёс новые, которые собрал под окнами поэтов или выудил у них из корзин для бумаги.

Джура Джуман исправил кое-какие орфографические ошибки, и новые стихи тоже напечатали. Теперь я обедал без помощи шапки. Гордо садился за стол, заказывал, что душе угодно, и расплачивался своими собственными деньгами.

Да, наконец-то взошло моё солнце. А дома небось и не знают, что я стал поэтом. Напишу-ка Арифу письмецо. Он всегда делал мне добро, а я его обижал. Как раз и прощения попрошу. И сообщу, что теперь я поэт и что только фамилию немножечко изменил: стал Хашимджаном Кузы. Ещё напишу, что очень соскучился по маме, что она мне снится каждый день.

Отправив письмо, я собрал свои последние стихи и пошёл в редакцию. Джура Джуман встретил меня у дверей.

– А-а, поэт! – сказал он, глядя на мои ботинки. – Вовремя пришли, молодой человек. Очень вовремя.

«Вот ведь какие дела, уже и на „вы“ перешёл!» – подумал я про себя. А вслух спросил:

– Что-нибудь случилось, Джуман-ака?

– Сейчас узнаете. Посидите немного. У меня отчего-то на душе стало холодно.

Через минуту Джура Джуман вернулся. За ним в кабинет ввалились Сайдулло-ака, Эркин Хамид, Ташкын Абид, Захид Тухта и другие поэты – все, у кого я бывал дома.

– Вы сами написали стихотворение «Родной край», опубликованное в нашей газете? – спросил Джура Джуман, глядя мне прямо в глаза.

– Конечно, сам!

– Это ложь! – воскликнул Сайдулло-ака. – Это мои стихи.

– Кто писал стихи «О тебе пою, хлопкороб»? – опять спросил Джура Джуман. Лицо его стало белым-бело.

– Я сам писал. Своей собственной рукой.

– Ах вот как! – взревел вдруг Эркин Хамид и, пригнувшись, пошёл на меня. – Я тебе докажу, мальчишка, что это мои стихи, а не твои!

– Мошенник!

– Плагиатор!

– Тунеядец!

– Наглый воришка!

– Лентяй! – летело на меня со всех сторон.

Вот странные люди! Сами выбрасывали стихи, а когда человек подобрал их, начисто переписал и напечатал в газете, – это им не понравилось.

Поэты медленно окружали меня. Я успел изловчиться, надел волшебную шапочку и был таков – выскользнул в коридор. Дёрнув по пути за вислый ус бюрократа-вахтёра, выскочил на улицу.

Опять погасло моё солнце.

СУЩЕСТВУЮТ ЛИ ЛЮДОЕДЫ?

Я целый день не вылезал из амбара, где хранились гостиничные подушки, простыни, одеяла и матрацы. То спал, то ходил из угла в угол и всё думал о своей невезучей жизни. Потом мне это надоело. «Неужели я не найду себе работы получше! Подумаешь, поэт!» Взять, например, эту самую Этибар Умаровну, администраторшу гостиницы. На всех глядит как кошка, готовая схватить зазевавшуюся мышку. И ещё взятки берёт. Я своими глазами видел. Кто бы ни пришёл в гостиницу, только и слышит от неё: «Мест нет, не было и не будет!» В самом же деле половина гостиницы пустует.

– Очень просим вас, девушка, найдите нам два места! Издалека приехали, негде переночевать! – упрашивают гости.

Этибар Умаровна долго глядит на них своими телячьими, равнодушными глазами. Потом нехотя говорит:

– Раньше чем через пять дней ни одно место не освободится…

На её языке это означает: «Дадите пять рублей, получите одно место. Ещё пятёрку дадите – ещё одно место будет» Конечно, не все понимают этот её кошачий язык. Но кто пошустрее, те сразу смекают. Закладывают в паспорт пять или десять рублей и вежливо подают администраторше.

– Шарифа! – кричит тогда Этибар Умаровна лифтёрше. – Проводи наших дорогих гостей в сто седьмой номер Повезло им: как раз номер освободился!

Почему бы, например, мне не отучить Этибар Умаровну от дурной привычки брать взятки? Стихи каждый может писать, а помочь приезжим – поди попробуй. А я могу это сделать, потому что на голове у меня моя чудесная-расчудесная шапочка!

Я написал записочку и сунул её в карман администраторши, «Многоуважаемая Этибар-апа, – говорилось в ней, – будьте осторожны! Уже целую неделю за вами следит переодетый милиционер. Он знает про все ваши делишки!» Этибар Умаровна полезла в карман за носовым платком и заметила записку. Брови её задрожали, как хвост мышонка завидевшего грозного кота. Телячьи, сонные глаза округлились и побежали по сторонам. «Кто из этих людей переодетый милиционер?» – говорили они, перебегая с одного человека на другого.

– Берегитесь, он следит за каждым вашим шагом! – прошептал я, почти вплотную подойдя к Этибар Умаровне. Она ойкнула, нырнула вниз и спряталась под столом.