Волшебная шапка

– Ничего и не ношусь… Просто мне стыдно, бабушка. Вчера пообещал Закиру помочь прополоть морковь, а помочь, наверное, не смогу. Надо дома сидеть…

Бабушка внимательно посмотрела на меня, потом отвернулась и сказала, вздохнув:

– Обещал – так иди, чего торчишь тут!

Ах, моя любимая бабушка! Никогда не знаешь, что она сделает. Может и уши надрать, и конфетами угостить, и молитву учить приказать, и погулять отпустить, когда это тебе запрещено.

Я чмокнул бабушку в морщинистую щёку, вылетел на улицу и чуть не сбил с ног сестрёнку Донохон. Лицо её было мокрое от слёз.

– Кто тебя побил?

– Болит у меня, – сказала Донохон, обеими руками держась за живот. Волосы её были растрёпаны, личико стало маленьким-маленьким и очень бледным. У меня сердце защемило от жалости.

Я осторожно взял сестрёнку под руку и повёл домой.

– Живот… Ой, живот!.. – стонала Донохон. Уложив её на кровать, бабушка спросила, что она ела.

– Ничего… суп… а утром сметану… – ответила сестрёнка слабым голосом.

– Тебя сглазили, внучка, – решила бабушка, приложив ладонь к её лбу. – Беги, Хашим, позови старуху Саро. Я сделал вид, что не слышал приказа.

– Кому говорят?! Беги скорее! – прикрикнула бабушка. Возражать ей теперь бесполезно. Только разозлишь. А эту тётушку Саро я терпеть не могу. Говорят, будто она общается с самим аллахом и он помогает ей излечивать разные болезни. Правда, Кабулов сказал, что она обыкновенная мошенница, дурачит простачков, выманивает у них деньги. Но ведь говорить – одно, а доказать – другое. Ещё никто не доказал, что Сарохон – мошенница. А слава у неё, как у какой-нибудь киноактрисы. Все её знают. Чуть что – бегут к ней, как я вот сейчас. Я-то не сам бегу, меня бабушка заставила. И других, наверно, кто-нибудь заставляет, может, бабушка или дедушка, или старая мать. Добровольно я бы ни за что не пошёл к этой знахарке. Не нравится она мне, и всё тут. И сына её Мирабиддинходжу, не люблю. Он очень жадный. Имеет два велосипеда и никому даже потрогать их не разрешает. В прошлом году я три часа уговаривал его дать разок прокатиться. Не на новом, чешском, а на старом велосипеде. Всего-навсего один круг сделать. Мирабиддинходжа согласился только тогда, когда я отдал ему свой складной перочинный ножик. Взял ножик да ещё заставил поклясться, что сделаю я только один круг и что не сломаю седло, не погну раму, не испорчу окраску, не проколю камеры… Я и не подозревал, что он подвох подготовил. Оказывается, у велосипеда была поломана одна спица. Мирабиддинходжа сказал, что это я её сломал. Позвал на помощь старшего брата, и они вдвоём здорово нобили меня.

– Подождите, мы ещё с вами поговорим! – пообещал я тогда. Но разговора как-то не получилось. Не люблю мстить…

Сарохон лежала на шёлковых подушках, лениво отгоняя пучком травы назойливых мух.

– Здравствуйте, тётушка…

– Сто лет жизни тебе, молодец! – ответила знахарка, приподнявшись на локтях. – Коли поиграть пришёл, Мирабиддинходжи дома нет.

– У меня сестрёнка заболела. Бабушка велела вас позвать.

– Слава тебе господи! – обрадовалась Сарохон. – Сейчас прибегу, касатик, сейчас!

– Не забудьте захватить свой аппарат от сглаза, – сказал я на всякий случай.

Знахарка громко засмеялась, оторвала от пучка веточку мяты.

– Это райская трава, – сказала она, закатив глаза. – От всех забот и волнений ограждает человека. А врачую я без аппаратов, касатик, без аппаратов, с божьей помощью.

По дороге домой я нигде не останавливался, ни с кем не разговаривал, минуты за две дошёл. Пришёл, а Сарохон уже у нас сидит. Будто на крыльях прилетела. «Кто знает, может, в самом деле ей аллах помогает?» – невольно подумал я.

Сарохон подошла к кровати Донохон и вдруг широко зевнула. Глядя на неё, почему-то зевнули и мы. Потом она опять зевнула. И мы зевнули. И пошло – минут пять зевали все, никто не мог остановиться.

– Принесите свежей золы и гармалы[9], – приказала Сарохон.

Почитала молитву, свежую золу всыпала в пиалу, прикрыла тряпкой и начала ладонями растирать живот Донохон.

– Изыди, дьявол, убирайся в старую мельницу, сгинь с глаз долой, – бормотала Сарохон, шумно зевая. – Не оставлю тебя в покое, дьявол, пока не изыдешь…

Донохон притихла в своей постели, лицо её слегка разрумянилось. Бабушка побежала в дом и, радостно причитая, принесла денег и две банки сметаны. Сарохон пересчитала деньги, спрятала их за пазуху и ушла.

Ночью Донохон стало хуже. Я проснулся от её стонов, а бабушка ломала руки и всё приговаривала:

– Кто тебе разрешил играть у омута, внученька? Ведь там, в зарослях, жёлтые дьяволы водятся. Вот они и вселились в тебя… Ничего, милая, потерпи немного, дедушка мулла Янгок вмиг изгонит нечистых!

– Всё же, может, доктора позвать? – предложил кто-то. По голосу я узнал нашу соседку, Рахиму-апа.

– Ни к чему тут доктор, Рахима. Они не разбираются во внутренних болезнях, им бы только операции делать. А девочку резать я не дам!