Волшебная сказка Нью-Йорка

В конторе я по-прежнему раздаю направо-налево записки. Симпатичные коротенькие ответы на важные вопросы. Скажем, мистер Убю спрашивает, долго еще будет продолжаться эта игра в молчанку. Отвечаю.

ДОК ГОВОРИТ, ЧЕРЕЗ ПОЛГОДА МОЖНО БУДЕТ ЛЕЧИТЬ.

Убю сказал, что тем временем я мог бы выучиться варить кофе для прочих заседателей Мозгового центра. Сам он любит, чтоб было погорячей. Я поднес ему погорячей, подсластив ароматизированным шоколадом слабительным. Гарантирующим полное опорожнение даже для бетонированного кишечника.

Проснувшись наутро после вечера, проведенного с Лилией за молоком и ватрушками, получил по морде от Фанни, заявившей, что у меня под глазом губная помада. Я объяснил, что это меня лифтер-пакистанец измазал, что он красится, поскольку того требует его религия. Мазнул меня губами, когда бился в агонии, причиненной моим могучим зацепом. Некоторые не желают слышать ничего, кроме лжи, хотя бы ты даже старался внушить им святую истину.

Однажды утром появилась полиция. Сообщить, что у пакистанского джентльмена сломан нос и челюсть тоже, в четырех местах. Пьяный Вилли зашел поутру и измордовал его до полусмерти. Разнес вестибюль и высадил входную дверь. Мы лежали в постели и ничего не слышали. Кроме воплей других жильцов, грозившихся образовать комитет и вышвырнуть Фанни из дому. А у меня в голове так и скакали мысли. Бежать отсюда. Бежать. Как-то вечером отправились с Фанни обедать. В изысканное заведение с тентом на улице. За нами в другой машине следовал ее детектив. Фанни надела черное платье с блестками. Весь ресторан оборачивался, посмотреть. Пили густое красное вино и ели филе, сидя под старинными потолками, сооруженными всего месяц назад. Официант заляпал меня майонезом. И вообще вел себя неподобающим образом. Я только диву давался, какой я, оказывается, сдержанный. В конце концов Фанни сказала ему, слушай, сынок, давай уебывай отсюда и позови мне метрдотеля. Остаток ночи он простоял в углу, протирая вилки и гневно глядя на нас. Я же сознавал, что этому ублюдку хочется лишь одного, пойти к шеф-повару и вымолить разрешение плюнуть нам в заварной крем. И вытереть ноги о наш бифштекс.

Получая каждую пятницу жалованье, отсчитываю очередные десять долларов, коплю на билет через океан. Для облегчения охватывающего меня временами нервного напряжения принял какие-то пилюли. Вырвало. В конце концов заметил в поезде подземки девушку со спокойным лицом. И опустил глаза на ее багаж. Чтобы прочитать адрес и выяснить, откуда она приехала или куда направляется. Там было написано Девон, Англия. Я чуть не расплакался.

Умники в Мозговом центра треплются о девочках и свиданиях и все щеголяют в туфлях с тупыми носами, у меня у одного по-прежнему острые или средней ширины. Особенно гладкая и гадкая задница, окончившая Йельский университет и проживающая на Спитн-Дивл, поинтересовалась, в чем дело, Кристиан, пытаетесь отстать от времени. И я нацарапал записочку на желтом листке фирменного моттовского блокнота.

ДА, И ЗАТКНИСЬ, ПОКА Я НЕ ОТКРУТИЛ ТВОЮ ПОПУГАЙСКУЮ ГОЛОВУ.

Прибираюсь у себя на столе. Мистер Убю останавливается рядом со мной и, прежде чем бегом вернуться в сортир, успевает сказать.

— Это все ваши фокусы, не правда ли, Кристиан, но имейте в виду, подобным образом вы решительно ничего не добьетесь.

Выпала мне и радостная минута, как-то под вечер отправился посмотреть, нет ли писем, и мельком увидал Толстолицего, сворачивавшего за угол моего квартала. Все время, пока меня здесь не было, я скучал по нему. Правда, в восточной части парка у него появился конкурент. Лысый мужчина, приплясывающий с плакатиком у ступеней, ведущих с Пятой авеню к зоосаду.

Я ВЕДУЩИЙ ЭКСПЕРТ МИРА ПО КОРМЯЩЕЙ МАДОННЕ

Снова повстречал Толстолицего. Прогуливаясь по Колумбус-авеню. В попытках истратить как можно больше времени, принадлежащего империи Мотта. На ознакомление с безумной архитектурой этого города. И вдруг нате вам, стоит себе перед матрасным магазином и держит белый плакат, на котором написано крупными красными буквами.

БОЛЬШЕ НЕ БУДЬ ТАКИМ ПРИВЕРЕДОЙ

Долго приглядывался к Фанни, всю ночь пролежавшей без сна. Спросил, о чем она думает. Сказала, что думает о времени, когда работала в химчистке. Целый день на тебя через прилавок обрушиваются груды испакощенной одежды. Самая грязная работа на свете. Иисусе, какая это была грязища. У меня руки почернели. На заре она все же заснула. Старается не спускать с меня глаз. А когда у меня не встает. Она сжимает твердые беленькие кулачки и потрясает ими у висков.

— Ты не любишь меня, не любишь.

Попытался выбраться из постели. Выскользнул из-под простыни. После того, как мы оба продрыхли за полдень. Удивительно, что за хреновина творится с женщинами в этой стране. Протянул руку, желая в виде утешения погладить ее по груди.

— Убери от меня свои поганые лапы, раз ты собираешься целый день проваландаться в этом чертовом Бруклине.

— В Форест-Хиллс.