Волшебник Изумрудного города

— Удивительно… — сконфуженно проговорил Лев. — Как я не стараюсь скрыть свою трусость, а дело все-таки выплывает наружу. Я всегда был трусом, но ничего не могу с этим поделать!

— Подумать только, ты ударил бедного, набитого соломой Страшилу!

— Он набит соломой? — спросил Лев, удивленно глядя на Страшилу.

— Конечно, — ответила Элли, еще рассерженная на Льва.

— Понимаю теперь, почему он такой мягкий и такой легонький, — сказал лев. — А тот, второй, — тоже набитый?

— Нет, он из железа.

— Ага! Недаром я чуть не поломал об него когти. А что это за маленький зверек, которого ты так любишь?

— Это моя собачка, Тотошка.

— Она из железа или набита соломой?

— Ни то, ни другое. Это настоящая собачка, из мяса и костей!

— Скажи, какая маленькая, а храбрая! — изумился Лев.

— У нас в Канзасе все собаки такие! — с гордостью молвил Тотошка.

— Смешное животное! — сказал Лев. — Только такой трус, как я, и мог напасть на такую крошку…

— Почему же ты трус? — спросила Элли, с удивлением глядя на громадного Льва.

— Таким уродился. Конечно, все считают меня храбрым: ведь лев — царь зверей! Когда я реву — а я реву очень громко, вы слышали — звери и люди убегают с моей дороги. Но если бы слон или тигр напал на меня, я бы испугался, честное слово! Хорошо еще, что никто не знает, какой я трус, — сказал Лев, утирая слезы пушистым кончиком хвоста. — Мне очень стыдно, но я не могу переделать себя.

— Может быть, у тебя сердечная болезнь? — спросил Железный Дровосек.

— Возможно, — согласился трусливый Лев.

— Счастливый! А у меня так и сердечной болезни не может быть: у меня нет сердца.

— Если бы у меня не было сердца, — задумчиво сказал Лев. — Может быть я и не был бы трусом.

— Скажи пожалуйста, а ты когда-нибудь дерешься с другими львами? — поинтересовался Тотошка.

— Где уж мне. Я от них бегу, как от чумы, — признался Лев.

— Фу! — насмешливо фыркнул песик. — Куда же ты после этого годен?

— А у тебя есть мозги? — спросил Льва Страшила.

— Есть, вероятно. Я их никогда не видел.

— Моя голова набита соломой, и я иду к великому Гудвину просить немножечко мозгов, — сказал Страшила.

— А я иду к нему за сердцем, — сказал Железный Дровосек.

— А я иду к нему просить, чтобы он вернул нас с Тотошкой в Канзас…

— Где я сведу счеты с соседским щенком, хвастунишкой Гектором, — добавил песик.

— Гудвин такой могущественный? — удивился Лев.

— Ему это ничего не стоит, — ответила Элли.

— В таком случае, не даст ли он мне смелости?

— Ему это так же легко, как дать мне мозги, — заверил Страшила.

— Или мне сердце, — прибавил Железный Дровосек.

— Или вернуть меня в Канзас, — закончила Элли.

— Тогда примите меня в компанию, — сказал трусливый Лев. — Ах, если бы я мог получить хоть немного смелости… Ведь это мое заветное желание!

— Я очень рада! — сказала Элли. — Это третье желание и если исполнятся все три, Гудвин вернет меня на родину. Идем с нами…

— И будь нам добрым товарищем, — сказал Дровосек. — Ты будешь отгонять от Элли других зверей. Должно быть, они еще трусливее тебя, раз бегут от одного твоего рева.

— Они трусы, — проворчал Лев. — Да я-то от этого не становлюсь храбрее.

Путешественники двинулись дальше по дороге, и Лев пошел величавым шагом рядом с Элли. Тотошке и этот спутник сначала не понравился. Он помнил, как Лев хотел проглотить его. Но скоро он привык к нему и они сделались большими друзьями.

САБЛЕЗУБЫЕ ТИГРЫ

В этот вечер шли долго и остановились ночевать под развесистым деревом. Железный Дровосек нарубил дров и развел большой костер, около которого Элли чувствовала себя очень уютно. Она и друзей пригласила разделить это удовольствие, но Страшила решительно отказался, ушел от костра подальше и внимательно следил, чтобы ни одна искорка не попала на его костюм.

— Моя солома и огонь — такие вещи, которые не могут быть соседями, — объяснил он.

Трусливый Лев тоже не пожелал приблизится к костру.

— Мы, дикие звери, не очень-то любим огонь, — сказал Лев. — Теперь, когда я в твоей компании, Элли, и может быть, и привыкну, но сейчас он меня еще слишком пугает…

Только Тотошка, не боявшийся огня, лежал на коленях у Элли, щурил на костер свои маленькие глаза и наслаждался его теплом. Элли по братски разделила с Тотошкой последний кусок хлеба.

— Что я буду теперь есть? — спросила она, бережно собирая крошки.

— Хочешь, я поймаю в лесу лань? — спросил Лев. — Правда, у вас, людей, плохой вкус, и вы предпочитаете жареное мясо сырому, но ты можешь поджарить его на углях.

— О, только никого не убивать! — взмолился Железный Дровосек. — Я так буду плакать о бедной лани, что никакого масла не хватит смазывать мое лицо…

— Как угодно, — пробурчал Лев и отправился в лес.

Он вернулся оттуда нескоро, улегся с сытым мурлыканьем поодаль от костра и уставил на пламя свои желтые глаза с узкими щелками зрачков.

Зачем Лев ходил в лесную чащу, никому не было известно. Сам он молчал, а остальные не спрашивали.