Волшебник Хуливуда

Парень спросил его неохотно, хотя послушать ему было наверняка любопытно.

– Он убил себя мизинцем.

– Что?

– Трудно поверить, правда? Ездил по бульвару, ковыряя в носу мизинцем, а тут откуда ни возьмись здоровенный «мерседес». И врезался в машину Бенни с такой силой, что тот пробил себе нос мизинцем и угодил в мозг. Мгновенная смерть.

– Какого хера ты мне об этом рассказываешь?

Игрок нервно рассмеялся; от его бравады не осталось и следа, теперь ему всего-навсего было страшно.

– Просто напоминаю тебе, что человека можно убить и мизинцем.

Игрок смертельно побледнел.

– Мне надо отлить.

– Отлей себе в туфлю, – посоветовал Свистун. – Эти шутки с экспортированием туда и обратно не про меня. Только и думаешь о том, как бы смыться. Но от меня, жоржик-моржик, не смоешься. Да и от былых друзей – от Кенни Гоча и от Гарриэт Ларю – тоже не удерешь.

Игрок, похоже, всхлипнул.

– Почему ты сказал, будто не хочешь иметь ничего общего с Кенни Гочем? Потому что он заболел СПИДом?

Игрок повесил голову, уставился на руки, ногти на пальцах были обкусаны чуть ли не до мяса. Он покачал головой – и вслед за ней качнулись длинные волосы.

– Ну же, малыш, – сказал Свистун. – Посмотри на меня.

Игрок поднял голову. Его глаза впились в лицо Свистуна.

– Мы порвали до того, как он заболел.

– Порвали? Хочешь сказать, что вы были любовниками?

– Мы какое-то время жили вместе.

– Ты у него или он у тебя?

– Я у него.

– И все же. Вы были только друзьями, или и друзьями, и любовниками?

На глаза Игроку навернулись слезы.

– Я любил Гарриэт Ларю.

– Значит, когда вы оставались наедине друг с другом, он играл перед тобой именно такую роль?

– Не все время. Я хочу сказать, он же в конце концов не был женщиной.

– Но мужчин любил? Игрок пожал плечами.

– Он был вроде меня.

– В обе стороны на панели? Игрок явно обиделся.

– Если хотите.

– Я не хочу оскорбить твоих чувств, – пояснил Свистун. – Просто пытаюсь понять, как это все у вас выглядело.

– Черный или белый, мужчина или женщина, гомо– или гетеро, – устало и уныло пробормотал Игрок. – Не так-то оно все просто.

– Это мне понятно, – сказал Свистун. – Значит, Кенни играл роль любящей женушки?

– Мы были парой. Я вовсе не доминировал только из-за того, что он наряжался в платья.

Свистун улыбнулся.

– Ага, теперь я усек. – Ему хотелось завлечь Игрока в товарищеские взаимоотношения, присущие чисто мужскому миру. – В двуполой любви или в однополой, но всегда женщина заказывает музыку, а мужчина под нее пляшет. Ну, так из-за чего же вы порвали? Он тебе изменил?

Игрок вновь потупился и покачал головой.

– Не совсем так, – пробормотал он.

– Что ты хочешь сказать этим "не совсем"?

– Он опять связался с той безумной публикой, с которой уж было порвал. Мне на какое-то время удалось оттащить его от них, но они свое взяли.

– И сколько же времени длился его разрыв с этой публикой?

– Пару лет.

– Упорные они, однако! Им не хотелось терять его?

– Они чем-то занимались, а Кенни, насколько я понимаю, мог им пригодиться. – Внезапно Игрок заупрямился. – Но почему я вам все это рассказываю? Почему я должен вам что-то рассказывать?

– Потому что ты любил Кенни Гоча и тебе хочется помочь мне найти тех, кто это с ним сделал.

– Кто заразил его СПИДом?

– Кто его зарезал.

– Что? – Глаза парня широко раскрылись, а кожа на лице натянулась, превратив его чуть ли не в кулак. Слезы навернулись на глаза, готовые вот-вот брызнуть.

– Кто-то перерезал ему горло.

– Но за что? И зачем? Он ведь и так умирал.

– Кому-то не терпелось дождаться этого.

– А почему не терпелось?

– Чтобы заставить твоего друга замолчать. Кто-то из той публики, с которой он ради тебя расстался. А потом оставил тебя ради нее. Может быть, они испугались, что он заговорит о них. Перед смертью.

– Обратится в полицию? Кенни бы этого ни за что не сделал.

– Значит, он обратился бы к кому-нибудь еще. Исповедался священнику, например, или разоткровенничался бы перед другом.

Игрок весь как-то притих. Слезы так и не брызнули, а вот носом он теперь шмыгал постоянно. Свистун взял со столика бумажную салфетку и подал ее ему. Пробормотав слова благодарности, Игрок высморкался.

– Тебе все еще хочется отлить?

Игрок кивнул, и Свистун поднялся с места, освобождая ему дорогу.

– Задняя дверь, понял?

– Да сам знаю.

Игрок выбрался из-за столика.

– Я подожду тебя за столиком. Заказать тебе к кофе яблочный пирог?

– А что-нибудь еще тут есть?

– Бывают лимонные меренги.

– Вот это неплохо бы.

Свистун подозвал к столику Ширли Хайтауэр и заказал лимонные меренги, кусок яблочного пирога для себя и две чашки кофе.

– Послушай, Ширли. А ты Айзека сегодня не видела?

– Сегодня нет. И уже пару дней не видела. Он понял, что она тоже тревожится. Он знал, что Ширли не из тех, кто обременяет других своими заботами. В этом отношении она была похожа на Канаана: свои печали оба предпочитали держать при себе.

– Ну, в этом же нет ничего необычного, – торопливо сказал Свистун.

– Да, ничего необычного. Я знаю, что он этого не любит, но, тем не менее, брякну ему, пожалуй, в участок.

– Это не повредит, – сказал Свистун. Она благодарно улыбнулась ему.