Волшебник Колдовского мира

Каттея покачнулась, схватившись руками за обмотанную голову. Потом повернулась, побежала по уступу и стала карабкаться ко мне. Остальные всё ещё были так поглощены сведением в одну точку своих сил и волевых устремлений, что не сразу опомнились и не успели её остановить. Потом Динзиль бросился за ней, я понял, что она не успеет добежать до меня, и сделал то, что видел на песке у Лоскиты: метнул в Каттею меч, желая её смерти.

Меч повернулся в воздухе, рукоять ударила ей между глаз. Каттея упала и полетела бы в пропасть, если бы не зацепилась за большой камень. Рядом воткнулся в землю меч.

Динзиль остановился. Он посмотрел вверх на меня и расхохотался; это был смех, который я слышал от Каттеи, только ещё более издевательский и зловещий. Динзиль приветственно поднял руку, словно поздравляя меня с отличной работой.

Я подбежал к Каттее и опустился возле неё на колени, потом взял меч и, подняв Каттею, перенес её к выступу скалы.

— Увы, герой! — крикнул мне Динзиль. — Ты опоздал!

Он провёл рукой по воздуху, и меч выскользнул из моей лапы — сколько я ни старался, я не мог снова поднять его.

— Вот так-то лучше! — снова расхохотался Динзиль.

Он стоял и хохотал вместе с остальными, которые собрались позади него и наблюдали за мной. Конечно, это были не Великие, но те, кто стремился сравняться с ними, и даже колдуньи Эсткарпа предпочли бы не связываться с такой силой.

— Да, ты нашёл талисман, — Динзиль бросил взгляд на меч. — Но если бы ты ещё и знал, как им пользоваться, тогда тебе повезло бы больше. А теперь…

Не знаю, какую он уготовил мне участь… Но тут позади меня послышался шум осыпавшейся земли и камней — ко мне спускалась Орсия. В правой руке, прижатой к груди, она держала рог единорога.

Может быть, с помощью какой-то своей магии ей удалось ненадолго ввести Динзиля в оцепенение — не знаю. Но Орсия была уже рядом со мной, а он всё ещё стоял на месте. Она вонзила остриё рога себе в ладонь, и из раны хлынула кровь. Орсия схватила мою онемевшую лапу и вымазала её алой кровью; я почувствовал в ладони покалывание возвращающейся жизни и увидел, что отвратительная жабья плоть сходит, и из неё появляются человеческие пальцы. Я схватился за меч.

Враг надвигался на нас во всеоружии тайного знания.

Словно кузнечный молот против муравья, он обратил против нас с Орсией все силы, которые собирался бросить на Долину. Это был поистине роковой момент. И тогда я решил прибегнуть к крайнему средству.

Вскочив на ноги, заслоняя собой Орсию и тело сестры, я поднял над головой меч, словно приветствуя некого верховного владыку, и произнёс те слова…

Когда мы заметили врагов, солнце только что село. Сгущавшиеся сумерки словно были частью нагнетаемой злой силы. Теперь же внезапной, ослепительно яркой вспышкой засиял день. Я почувствовал, как энергия этого света ударила в меч, прошла по нему сквозь моё тело и снова вырвалась наружу. Я оглох, ослеп. И всё-таки услышал ответ— и увидел…

Нет, мне не описать, что я увидел. Это были все тёмные силы, выпущенные в Эскоре во время древних битв. Как Динзиль всеми средствами стремился найти один из ключей, так я, случайно и от отчаяния, нашёл другой.

Я превратился в канал для энергии, ответившей на мой призыв, и она прошла через меня. Я стал не человеком, а дверью, открывшей ей путь в наше пространство и время.

Что произошло, я не видел. Но ушла эта энергия так же внезапно, как и явилась. Я лежал, беспомощный, на земле, а в небесах бушевала неслыханной мощи гроза, и только вспышки молний разрывали кромешный мрак. Я не мог двинуть ни рукой, ни ногой, словно все жизненные силы во мне истощились. Я дышал, видел молнии, чувствовал, как по мне хлещет ледяной дождь — и всё.

Время от времени я проваливался в небытие, потом снова приходил в себя. В голове слабо шевелились мысли, а тело было неподвижно. Казалось, прошла целая вечность. Наконец я позвал:

— Орсия!

Она не откликалась, и я продолжал звать — это было единственное, что связывало меня с внешним миром. Я чувствовал, что если перестану звать, то провалюсь в пустоту и уже навсегда останусь там.

— Орсия!

— Кимок… — уловил я мысленный ответ.

Это подействовало на меня, как вода на умирающего от жажды. Я попробовал приподняться и обнаружил, что теперь могу шевелиться, хотя и лежу засыпанный землёй и мелкими камнями. Онемевшее тело начинало чувствовать боль.

— Орсия, где ты?

— Здесь…

Я пополз — едва приподнимаясь, но пополз. Затем, пошарив перед собой, нащупал тело, и мою руку сжали перепончатые пальцы. Мы с Орсией придвинулись друг к другу, дождь стихал, молнии ударяли в дальние гряды скал. Гроза уходила. Мы лежали рядом молча, радуясь, что оба уцелели.

Наступило утро. Мы лежали на уступе, где Динзиль пытался с помощью тайной силы перевернуть мир. Из-за оползня мы едва не оказались в ловушке. Но врагов нигде не было видно.

— Каттея! — ко мне вернулась память.