Волшебник на пути. Последний путь чародея

— Диккон! Нед! Что вы здесь делаете? Вы что, хотите жизни лишиться?

— Добрый день, сквайр. — У Диккона достало приличия выглядеть пристыжённым. — Когда стражники забрали вас, мы и впрямь рассердились на герцогский произвол. И прослышав, что народ идёт свалить сию надменную королеву и её высокомерных сынов, мы отправились попытаться отомстить за вас.

— Ну, вам больше незачем мстить! Меня защищал лорд–чародей, а тот «высокомерный сын» отправил меня назад в имения заботиться о вас всех, насколько в моих силах! — Он развернулся всем телом к Алену. — Ваше Высочество! Кого б там ещё ни понадобилось наказать, умоляю вас пощадить сих малых! Они добивались лишь правосудия для своего сквайра, и ничего более!

— Так вы преданы сему лордику? — недоверчиво переспросил один из толпы крестьян.

Диккон потемнел лицом и покрепче сжал свой посох, встав рядом с Джорди.

— Мы будем защищать сего человека до последнего дыхания.

— Да! — Нед встал по другую сторону от Джорди. — Наш сквайр и его леди делали все возможное, дабы мы и наши семьи хорошо питались и имели хорошее жильё! Если у нас чего–то не хватает, то лишь потому, что у него нет больше денег. На самом–то деле, люди герцога задержали его как раз за попытки достать довольно еды, дабы нам хватило протянуть зиму, хотя для сего ему пришлось стрелять оленей самой королевы!

— То самая веская причина для браконьерства, о какой я когда–либо слышал, — высказал своё мнение Ален.

— Но как же так? — недоумевающе спросил ещё один крестьянин. — Ведь не хотите же вы сказать, будто лорды могут быть нам друзьями!

— Я не лорд, — горячо вмешался Джорди, — ибо мой отец лишён прав состояния! Я всего лишь сквайр!

— Но по праву он лорд! — провозгласил Нед. — Лорд и наш друг!

— Как буду им и я. — Ален на секунду поглядел на кузена, а затем улыбнулся. — В конце концов, мы одной крови, хотя и никогда не видели друг друга. Рад встрече, кузен Джорди.

Джорди оглянулся на него, а затем решил тоже улыбнуться.

— И я рад, кузен Ален.

— Ах как трогательно, — презрительно фыркнул другой крестьянин, — родственники наконец–то повстречались — но тем не менее они лорды и наши враги по самой своей природе!

Повсюду вокруг Алена загудели голоса сбитых с толку людей — пока чей–то голос не взвизгнул:

— Мы пришли сюда пролить кровь! И не можем уйти, ничегошеньки не добившись!

— Вы прольёте мою кровь, если того желаете, — степенно произнёс Ален. — Выберите из своих рядов мне противника, и я буду драться с ним его же оружием!

* * *

На верхушке северной башни Алеа держалась рядом с Магнусом, беспокоясь из–за напряжения, явственно проглядывающего в каждой чёрточке его лица.

— Ты не должен, Магнус! Не должен вмешиваться! Пока ещё нет причин!

— Мой принц и друг детства окружён тысячами врагов, — проскрежетал Магнус, — а ты мне говоришь, будто нет никаких причин?

— Конечно нет! Ты ведь знаешь, что он держит ситуацию под контролем, как бы там она ни выглядела! Ты и сам проделывал нечто подобное! Сколько раз ты бывал среди сотен врагов?

— Да, но не с целью бросить им вызов!

— И он тоже не за тем! Вмешайся сейчас, и они потеряют ту веру в него, которую он создаёт! Знаю, труднее всего на свете ничего не делать, но именно это нужно сегодня!

— Если они не бросятся на него, — пробормотал себе под нос Магнус, но чуть ли не пожелал, чтобы они предприняли это.

* * *

Толпа вокруг двух братьев ревела, а те глазели друг на друга, дивясь, как это они могут быть родственниками. Их омывал океан шума, пока его не пронзил один голос:

— Не верьте ему! То обман!

— Что же, никто не смеет сразиться со мной? — бросил вызов Ален. — Наверняка ведь должны быть смеющие, иначе вы не пришли бы сюда! Найдите же хоть одного!

Но толпа волновалась вокруг него, недоверчиво шумя — а затем шум вдруг затих, и в напирающей со всех сторон толпе показался коридор. В конце его стоял, словно стена, высокий мужчина шести с половиной футов[45] ростом, с плечами как у быка, с руками толщиной с ногу обыкновенного человека.

— Я смею! — проревел он и потряс семифутовым посохом. — Вот моё оружие! Смеешь сразиться со мной, короленок? Посмеешь сбросить свои латы и драться со мной только на посохах?

25

У городских ворот Катарина в ярости повернулась к мужу.

— Ты что, с ума сошёл, Туан? Ведь нашего мальчика убьют!

— Сомневаюсь, — отозвался Туан, но лицо его застыло от напряжения. — Погибнуть от посоха куда меньше вероятия, чем от меча — и наш мальчик хорошо обучен.

— Но если его…

— Тогда Диармид никогда не простит его убийцу, — ответил на её невысказанный вопрос Туан, — и после твоей смерти у крестьян будет куда как больше оснований страшиться короля, стремящегося отомстить за смерть брата.

— У них не достанет ума помнить о сём!

— А им и не понадобится. — Туан снял латные рукавицы и взял её за руку. — Мы должны рискнуть, хотя он может пострадать в сей схватке, как должны были рискнуть, когда он поскакал на помощь друзьям. Как же он сможет когда–нибудь стать королём, если не сможет полагаться на собственные силы?

— Но тогда врагами были всего лишь разбойники и тати!