Волшебники Гора (ЛП)

— А что насчёт тебя? — поинтересовался он. — Неужели Ты совсем не взволнован очарованием этой милашки — полевой рабыни?

— Я? — засмеялся я. — Думаю, у меня всё обстоит ещё проще, чем тебя. Мне бы только добраться до ближайшей пага-таверны!

Я, вслед за Марком, развернул своего тарлариона.

— Подозреваю, что какой-нибудь бывшей свободной женщине Ара, оказавшейся в таком месте, повезёт получить на щиколотку гирлянду из пяти медных дисков, купленных всего за бит-тарск, не так ли?

— Спорим, что я буду в Аре, раньше тебя! — крикнул ему я, и в следующий момент с нетерпением и хохотом, мы пустили своих животных вскачь в сторону города.

20. Рабыня будет покорной

— Я люблю свой ошейник! — причитала она. — Я люблю свой ошейник!

— Ты понимаешь, что Ты должна делать? — спросил я.

— Да, да, да! — вскрикивала женщина.

Стоило мне немного приподнять руку, как её тело подскочило, пытаясь вновь прижаться к ней. Но я, большим пальцем надавив на её живот, прижал её обратно к одеялу, расстеленному на полу в нашей комнате в инсуле Торбона, расположенной в районе Метеллан. Она принялась ерзать и извиваться в разочаровании и неудовлетворённости. Но я упорно удерживал её на месте, по-прежнему, прижимая большой палец к животу. Рабыня дикими глазами уставилась на меня.

— Пожалуйста! — заплакала она, дёрнув левой ногой.

Послышался лязг звеньев цепи и звук скоблящего по полу железа. Цепь, которая соединяла браслет на лодыжке женщины с прочным рабским кольцом, вбитым в пол, натянулась.

— О-о-оу, да-а-ах! — задыхаясь, прохрипела она. — О-о, да-а-а, мой Господин! О, да, мой Господи-и-ин!

— А она ничего, соблазнительная, — прокомментировал Марк, сидевший прислонившись спиной к стене комнаты.

— Точно, — поддержала его Феба, стоявшая на коленях рядом с ним и занимавшаяся штопкой.

— Спасибо, Госпожа, — выдохнула рабыня.

Феба, конечно, из них двоих считалась главнее.

— Для дешёвой рабыни, — добавила Феба.

— Да, Госпожа, — простонала женщина. — О! О-о! О-о-о!

Невольница подняла на меня глаза полные удивления и радости. Как всё-таки прекрасны бывают рабыни!

— Насколько же я принадлежу вам! — заплакала она. — Я даже представить себе не могла того, на что это может быть похоже! Как многое заставили Вы меня почувствовать! Сколь многому Вы меня научили! Сколько нового я узнала о себе благодаря вам! Насколько же большей рабыней я теперь стала!

— Некоторые женщины, думают, что радости неволи, прежде всего, связаны с подчинением и самоотверженным служением, любовью и безграничной отдачей себя во власть владельца, становясь полностью его собственностью, — заметил я, — но теперь Ты видишь, что есть в этом и дополнительные эмоции.

— Да, Господин! — простонала женщина. — Пожалуйста, не останавливайтесь!

— Волосы у неё слишком короткие, — проворчала Феба.

— Свободные женщины ничего не знают об этом! — всхлипнула рабыня. — Они не могут даже начать понимать восторг неволи!

— Не думаю, что они столь уж и не осведомлены, как Ты это себе представляешь, — усмехнулся я. — Впрочем, Ты могла бы вспомнить свои собственные подозрения и предположения, ощущения и мечты, в те времена, когда Ты сама была свободна.

— Это были всего лишь жалкие проблески страха и тоска, — вздохнула женщина.

— Расскажи, — потребовал я.

— Конечно, уже тогда в своём животе, — сказала она, — я ощущала влечение неволи. Меня интриговали мысли об этом, они соблазняли меня. Часто я с интересом и волнением задумывалась над этим и чувствовала неодолимое очарование этого. Мне было интересно, чем это могло бы быть, если бы я стала рабыней, что могло для меня означать принадлежать, не имея никаких вариантов, кроме как повиноваться.

— Значит, Ты действительно понимала кое-что из этого, — сказал я ей, — причём ещё в бытность свою свободной женщиной.

— Нет, — мотнула она головой, — я ничего тогда не понимала, ничего!

— О-о, — протянул я.

— Ай-и-и! — завыла рабыня, выгибаясь дугой. — Ничего! Ничего я не понимала! О-оуу, мой…, мой Господи-и-ин, спасибо-о-о, спасибо-о-охх! Будьте снисходительны! Будьте добры к своей рабыне, она умоляет вас!

Я молчал, с улыбкой любуясь счастливым лицом удовлетворённой женщины.

— Какой же беспомощной я стала! — вздохнула она.

Цепь снова лязгнула по полу, и я перевёл взгляд на лодыжку. Браслет смотрелся там вполне уместно и привлекательно. Воспользовавшись тем, что я отвлёкся, женщина потянулась ко мне, обхватила меня руками. За исключением ошейника и браслета на ноге на ней ничего больше не было.

— Я хочу нравиться моему господину, — прошептала мне рабыня.

— Ты мне нравишься, — заверил её я.

— У неё вся кожа в пятнах, — недовольно буркнула Феба.

— Замри, — шепнул я своей рабыне.

— Господин? — удивилась она.

Мягко сняв с себя руки женщины, своей правой я провёл по её телу.

— Ой! — задрожала она.

Почувствовал, как левое бедро рабыни отчаянно пытается прижаться к моей руке, я повёл её дальше.

— О-охх, — мягко застонала женщина.

Цепь снова пробороздила по пол.

— О-о, Господи-ин, — прошептала она, почувствовав, как мои губы и язык заскользили вниз по её животу.