Волшебники на каникулах (СИ)

Плато, на котором они стояли, состояло из простого песчаника бледно-персикового оттенка. Нита заставила себя успокоиться, вздохнуть и попытаться снова привыкнуть к нормальному состоянию… если все это можно назвать нормальным. Мы находимся на каменном столпе высотой, может быть, в тысячу километров, внутри планеты, напомнила себе Нита, на уровне, где не должно быть ничего, кроме магмы, или, может быть, даже расплавленного железа под давлением в миллионы тонн. Здесь есть небо, где его не должно быть, и воздух, где его тоже не может быть. Если бы я была помешана на псевдонауке, то сочла бы эти факты потрясающими и уже ждала бы появления летающих тарелок. Думаю, критерии нормальности нужно пересмотреть…

— Ничего себе! — тихо выдохнул Кит рядом с ней.

— Что такое? — спросила Нита, оглядываясь.

Она увидела, как Кит поворачивается вокруг своей оси, оглядываясь вокруг, и неожиданно поняла, на что тот так отреагировал. Перспектива предметов снова изменилась, вернее, их топология, так что то, что было усеченной вершиной конуса, теперь стало плоской вершиной пологого подъема, и вокруг них, примерно в десяти метрах от горизонта и, казалось, прямо в невероятно светящемся небе, находились люди.

У Ниты пересохло во рту от внезапного иррационального страха при виде них. Со всех сторон, сильнее, чем когда-либо, она слышала звук, который преследовал ее с тех самых пор, как они оказались на Алаалу… непрерывный, дружелюбный шепот.

Теперь она знала, откуда он взялся. Он исходил от этих людей, бесчисленного множества алаалидов, стоявших вокруг с приветливыми, заинтересованными лицами, смотревших на нее и Кита, и Эсемели, и алаалида, который стоял рядом с местом их "приземления".

Нита почувствовала, как по коже побежали мурашки. Эти люди были мертвы: все, кто когда-либо жил на Алаалу, миллиарды их, заполнили все это огромное пространство до самого края неба.

А что касается того человека…

Копна рыжих волос, довольно неопрятных и небрежно уложенных по стандартам алаалидов, обрамляла спокойное лицо с выражением, добродушным даже для алаалида, а темные, проникновенные глаза предполагали глубокую мудрость, приправленную хорошим чувством юмора. Небрежно одетый в длинный килт, какие носили некоторые алаалиды, и накинутую поверх длинную свободную куртку, он напоминал человека, который только что хорошенько поплавал в море. Но предмет, который он держал в руках, мало кто догадался бы захватить с собой на пляж. Это был ослепительно сияющий клубок, состоящий из переплетений разноцветного огня и тысяч слов на Речи, соединенных вместе в одну сложную структуру. Это было Ядро Алаалу — его "программное обеспечение", в котором содержались законы — природные, физические и духовные — регулирующие жизнь планеты.

— Я так и думал, что когда-нибудь ты появишься здесь, — сказал он Эсемели.

Она улыбнулась и поклонилась ему.

— У нас с тобой, — ответила ему Эсемели, — остались незаконченные дела.

— Так и есть, — сказал мужчина. Затем он посмотрел на Ниту и Кита.

— Друвах, — догадался Кит.

Алаалид слегка поклонился сначала Киту, затем Ните.

— Рад познакомиться с вами, — сказал он. — Добро пожаловать в самое сердце нашего мира.

— Спасибо, — ответил Кит.

— Да, — согласилась Нита, — спасибо. Но у меня вопрос…

— Спрашивай, — сказал Друвах.

— Когда мы закончим с тобой разговаривать… как нам отсюда выбраться?

— Это невозможно сделать, — ответил Друвах, — пока мы не изменим мир.

И Эсемели улыбнулась…

* * *

Дайрин, Рошаун, Скер`рет и Филиф стояли в ослепляющем свете, примерно в двух километрах над фотосферой, в то время как невидимая солнечная корона хлестала пространство раскаленной плазмой над их головами.

Волшебство защищало их от жары и более девяноста девяти процентов видимого света, выбрасываемого в ослепительном сиянии фотосферы, который исходил из ядерной печи Солнца. Внешний слой Солнца казался не толще яичной скорлупы по сравнению с огромной массой звезды, но он кипел и бурлил золотым огнем. Это было очень красиво. И грозило мгновенной смертью тем, кто не был защищен так, как они. Тем не менее, никто из них не собирался задерживаться дольше, чем необходимо. Но красота была неотразимой.

— Только посмотрите на это, — сказал Филиф, разглядывая разъяренное сияние, которое отражалось в его глазах-ягодах кровавым блеском. — Так великолепно и так опасно…

Дайрин улыбнулась — внутри куста, любящего бейсболки, скрывался поэт. Ее собственное впечатление было гораздо более прозаичным.