Волшебные чары

Сидевший напротив меня насмерть перепуганный блондинчик субтильного телосложения как уставился на столешницу, так больше глаз и не поднимал. Охрану я оставила за дверью – нечего слушать то, что знать не положено, – и теперь, попивая весьма недурной кофе, разговор начинать отнюдь не торопилась, дожидаясь, когда клиент созреет. Я уже просмотрела все, что снял парень: Наташа на пляже, на улице, в кафе; кое-где и я в кадре попадалась, причем снимали с большого расстояния – стой «оператор» поближе, его наша охрана обязательно заметила бы, но ничего существенного, понимай компрометирующего, я в записи не нашла. В документах – что этого парня, что второго – тоже ничего интересного не было: оба из Москвы, причем «недобиток» во «вьетнамках» на фотографии в паспорте совсем не был похож на Журавлева. Хотя чему удивляться? На этих фотографиях в официальных документах люди и на самих себя редко похожи бывают! Так вот, «недобиток» по имени Валерий родился в какой-то уральской глухомани и был временно зарегистрирован в явно съемной квартире, а вот «оператор» оказался коренным москвичом. Были они почти ровесниками, оба не женаты, адреса их я переписала – вот и все. В мобильных телефонах, что у того, что у другого, была куча номеров, но разбираться с ними сейчас у меня не было ни времени, ни возможности.

– Дайте, пожалуйста, попить, – тихонько попросил он.

– Не торопись, – равнодушно бросила я. – Море недалеко, еще нахлебаешься.

– Что?! – Вздрогнув, он уставился на меня белыми от ужаса глазами.

– А ты что думал? – удивилась я. – Ты с подельником своим «попал» так, что я даже думать боюсь, что с тобой сделают, – дело-то к ночи, а кошмары мне ни к чему!

– Да во что я попал-то?! – недоуменно уставился он на меня, и я поняла, что он не врет, да и не был он похож на фоторобот ни одного из тех, что в фитнес-центре засветились.

– Убогий! – с жалостью сказала я. – Ты хоть понимаешь, с кем вы связались?! На кого, фигурально выражаясь, руку подняли?! Женщина, за которой вы охотились, мало того, что жена очень серьезного и влиятельного бизнесмена, так еще и в гостях здесь находится – у такого человека, что выше его в Абхазии – только Господь Бог! А на Кавказе отношение к женщине – особое! Это в Москве мораль рухнула ниже уровня канализации и все позволено, а здесь – извини-подвинься! Тут свои законы и обычаи.

– Да что я сделал-то?! – истерично воскликнул парень. – Ну, снимал я эту женщину, и все!

– А что ты потом должен был снимать? – спросила я, пристально глядя на него.

– Ну, как Валерка с ней трахался бы, – как о некоем совершенно обыденном деле ответил он.

– А она согласна была в этой фотосессии участвовать? Хотела вам «позировать»? – невинно поинтересовалась я.

– А я откуда знаю? – пожал плечами он. – Валерка сказал, что все будет по обоюдному согласию.

– Жить хочешь? – в лоб спросила его я.

– Хочу! – мгновенно ответил он.

– Тогда рассказывай все – с самого начала и максимально подробно, – потребовала я и налила ему из бутылки стакан воды.

Парень жадно напился, а потом, подумав, пожал плечами:

– Да мне и рассказывать-то нечего…

– Как ты с Валеркой познакомился, когда, при каких обстоятельствах… Ну, и далее – по тексту, – объяснила я ему.

– Познакомились мы на первом курсе, – начал он. – Я на кинооператора учиться поступил, а он – на актерский…

– Так он артист? – уточнила я. – И где же он снимался? Или он в театре работает?

– Нет, он снимается, но… В общем… Это такое специальное кино… – замямлил парень.

– Все ясно! Порнуха! – поняла я.

– Да, – кивнул он.

– Очень почетное занятие! – не удержавшись, с презрением сказала я.

– Зря вы о нем так, – обиделся за своего друга парень. – Вы же о Валерке ничего не знаете!

– А я тебя, между прочим, и просила рассказать о нем, ничего не утаивая, – напомнила я ему.

– От Валерки мать еще в роддоме отказалась, и пошло-поехало: дом малютки, дом ребенка, детский дом, – начал парень. – Он рассказывал иногда, каково ему там приходилось – врагу не пожелаешь! Там, чтобы выжить и не сломаться… Точнее, чтобы тебя не сломали, нужно уметь приспосабливаться, притворяться, терпеть унижения, подлаживаться под сильных, врать, доносить, двурушничать… Только так и выживешь!

– Да, – невольно согласилась с ним я. – После такой, с позволения сказать, «школы жизни» у человека мировоззрение весьма своеобразным становится.

– Вот-вот! – обрадованно кивнул парень. – А потом Валерка в нашу общагу попал, где тоже вся жизнь – на виду. Вы поймите, у него же никогда ничего своего не было! Для него предел мечтаний – собственный угол, даже самая маленькая квартирка на самой отдаленной окраине, чтобы можно было дверь закрыть и почувствовать себя по-настоящему дома.

– Где тебя никто не видит и не тронет, где ты самим собой можешь быть и делать, что хочешь, не оглядываясь на посторонних, музыку слушать, телевизор смотреть, спать, сколько влезет, и где твою чашку, например, кроме тебя самого никто не возьмет, и очереди в туалет нет, – продолжила я.