Волшебные чары луны

Акати говорил сбивчиво, с лихорадочным пылом и смахивал на бесноватого. Вряд ли он понимал, что говорит. Во всяком случае, подходить к нему с обычными мерками мы не могли; лицо студента было на редкость искренним, даже наивным, но никто бы не поручился, что он не лжет. Когда человек способен с такой невозмутимостью рисовать окровавленный труп, он вполне может с равным спокойствием совершить и самое тяжкое преступление. Такая мысль пришла в голову всем без исключения. Особенно настаивал на виновности Акати сам начальник участка. Студента нельзя отпускать домой, его следует посадить в камеру предварительного заключения, считал он.

Прошло два дня. Мы, словно ищейки, обнюхали и обшарили каждый сантиметр пола лачуги и участка вокруг нее, но, как это нередко описывают в детективных романах, не нашли ничего, ни единой улики – ни сосуда из-под кислоты, ни отпечатков пальцев, ни следов ног. Мы опросили окрестных жителей – но самый ближайший дом отстоял от лачуги на полкилометра. Так что и это не дало искомого результата. Мало того, чем дольше мы допрашивали главного подозреваемого, тем бессвязнее и безумнее становились его речи. Но самым щекотливым моментом было то, что о пострадавшем мы по-прежнему ничего не знали. Как я уже говорил, изуродованное лицо напоминало растрескавшийся гранат с обнажившейся алой мякотью – так что черты его стали совершенно неразличимы, а на теле особых примет не имелось; единственную надежду мы возлагали на его авасэ.

Первым делом мы вызвали хозяина парикмахерской, у которого проживал Акати, и показали ему кимоно – однако он только плечами пожал. Соседи тоже не смогли сказать ничего определенного, и следствие зашло в тупик.

Однако дня через два самым неожиданным образом все прояснилось. Убитый оказался разорившимся владельцем процветавшей ранее фирмы.

…Далее все пойдет как в настоящем детективном романе.

3

В тот вечер у нас проводилось рабочее совещание и я задержался в участке допоздна. В восемь часов раздался телефонный звонок. Звонила некая Кинуё Танимура. «Мне нужно срочно переговорить с вами об одном деле, – сказала она. – Не могли бы вы заглянуть ко мне? Это связано с убийством при помощи серной кислоты… Только прошу вас, никому пока ничего не говорите. Умоляю, поторопитесь!»

Голос в трубке был встревоженный, срывающийся. Я понял, что женщина чем-то взволнована.

Может быть, вы слыхали о кондитерском магазине «Танимура», торговавшем знаменитыми «барсучьими мандзю», которыми издревле славится Нагоя? Это старинная, очень известная фирма. В Нагое магазин «Танимура» знает каждый ребенок.

Что ни говори, чудное название для пирожков с фасолевой начинкой, однако с ним связана долгая история, уводящая в далекие времена, да и горожане настолько привыкли к нему, что уже не задумывались над смыслом…

Я был на дружеской ноге с тогдашним хозяином заведения – Манъуэмоном. Манъуэмон – старинное родовое имя семьи Танимура, передававшееся из поколения в поколение, и, хотя сразу же воображаешь себе дряхлого, немощного старика, тот Манъуэмон был мужчина в расцвете лет, блестяще образованный, с острым, гибким умом. Я очень любил читать, и мы частенько беседовали о книгах, но особенно жаркие споры разгорались у нас вокруг вопросов теории детективного жанра… Так вот, эта Кинуё Танимура была молодой и красивой женой Манъуэмона.

Само собой, я не мог оставить ее звонок без ответа. Измыслив какой-то пустяковый предлог, я ушел с совещания и помчался в дом Танимуры. Кондитерская располагалась на центральной улице Нагои, в старинном, напоминавшем амбар здании и являлась своего рода достопримечательностью города, но жила семья Танимура в пригороде, далеко от магазина. Пока я бежал от полицейского участка по неосвещенным улицам, неожиданно мне в голову пришла мысль, что от лачуги, где произошло убийство, до дома Танимуры просто рукой подать. Мое открытие наполнило новым смыслом наш разговор с Кинуё Танимурой.

Дверь мне открыла сама Кинуё-сан, и я не смог скрыть своего изумления: обычно розовое лицо было бледным до синевы; ее била нервная дрожь, а увидев меня, она дала волю слезам. Кинуё-сан уповала на нашу встречу, как на спасительную соломинку. Из ее сбивчивых объяснений постепенно удалось понять следующее.

Муж – то есть Манъуэмон Танимура – пропал без вести. Это случилось наутро после убийства. В тот день Манъуэмон сел на первый же поезд, отправлявшийся часов в пять утра, и срочно выехал в Токио – чтобы обговорить детали создания нового акционерного общества с директором сахарорафинадной токийской фирмы М. В ту пору экспрессы еще не ходили, и, чтобы попасть в Токио к обеду, нужно было выехать затемно. Должен сразу оговориться, что ночь перед отъездом Манъуэмон провел дома, вместе с Кинуё-сан. Весь предыдущий день он готовил документацию и засиделся за работой у себя в кабинете допоздна…