Волшебные и страшные мифы леса. От феникса до Иггдрасиля

Бог солнца, однако, был стремителен как заяц, и, когда он обнаружил, что девушка скрылась от него, его желание только усилилось.

— О, почему же ты прячешься от меня, очаровательное создание? — вздохнул он, изображая отчаяние. — Возможно, ты не слышала обо мне и моих подвигах? Я — сын Юпитера и брат Дианы, само солнце двигается по небосводу, повинуясь моей власти.

Дафна задержала дыхание, укутанная ветвями густого кустарника, в котором нашла укрытие.

— Я — мастер пения и игры на кифаре! — продолжал тем временем Аполлон. — Лучший лучник и, как ты можешь это хорошо разглядеть, прекрасный, как изумительный рассвет. Сладкое создание, разве ты не видишь, что мы просто созданы друг для друга? Прекрати прятаться и позволь нашим золотистым волосам переплестись в высшем наслаждении.

Произнося эти слова, Аполлон с хитрой улыбкой заглянул в заросли, но нимфу, казалось, ничуть не привлекала его красота: издав сдавленный крик, она снова бросилась бежать без оглядки. Долго продолжалась эта лесная погоня, и бедная Дафна уже почти выбилась из сил, когда вдруг увидела за деревьями блеск голубых вод реки Пеней. С невероятной скоростью, почти летя, нимфа подбежала к кромке реки и уже собиралась нырнуть в приветливые и спасительные волны, как Аполлон в последний миг кошачьим прыжком настиг девушку и, схватив ее за запястье, отдернул назад.

— Почему ты бежишь? Ответь мне! — воскликнул он, начиная догадываться, что эти увлекательные догонялки в действительности были чем-то ужасным для девушки.

— Отпусти! — закричала Дафна, отчаянно вырываясь, однако Аполлон был сильнее и не собирался ослаблять хватку. Напротив, чем больше нимфа пыталась вырваться, тем крепче сжимал он свои пальцы и прижимал ее к себе.

Мысль, что какая-то девушка хотела сбежать от него, была для него невыносимой. Никто и никогда не осмеливался отвергнуть его, напротив, все всегда почитали за честь стать его любовницами и были благодарны за это! Разочарование только подстрекало Аполлона взять девушку силой и сделать ее своей.

Издав покорный всхлип, Дафна потеряла всякую надежду на спасение и поникла в крепких объятиях Аполлона, который зарылся лицом в ее сверкающие волосы и, изнемогая от желания, принялся трогать ее бедра в поисках того драгоценного сокровища, что утолило бы его любовную жажду.

— Умоляю тебя, отец, — прошептала нимфа, пока безудержные слезы текли по ее розовым щекам, а дыхание Аполлона все учащалось, — не дай этому монстру осквернить мою непорочную чистоту, прошу тебя об этом!

Пеней действительно наблюдал из речных вод за своей любимой дочерью, зажатой в тиски объятий Аполлона. Но что мог сделать он, речной бог, которому было далеко до олимпийцев? Если бы Пеней вмешался, то бог солнца испепелил бы его одним взглядом, или это сделали бы молнии Юпитера, едва тот узнал бы, что отец Дафны осмелился встать на пути у его сына. Аполлон был олимпийским богом, и нельзя было препятствовать его воле. Так что Пеней мог только одним способом спасти дочь. Способом столь же действенным, сколь и трагичным и ужасным. Но любое желание дочери было для Пенея законом, так что он окутал волшебством весь берег.

Все произошло стремительно: ступни Дафны, еще мгновение назад такие неуловимые, вдруг неожиданно начали укореняться в прибрежной почве. Затем нежные ножки нимфы стали деревенеть и покрываться узлами, а странное превращение продолжалось и уже достигло ее женского естества.

— Нет! — воскликнул Аполлон, пока девушка безмятежно улыбалась: оба уже поняли, что происходит с ней.

В последнем отчаянном желании прикоснуться к любимой юный бог попытался поцеловать ее, но вместо мягких и сочных губ натолкнулся на шершавую кору дерева, которое раскинуло свои пышные ветви перед ним. На месте, где еще несколько мгновений назад стояла любовь всей его жизни, Аполлон лицезрел свершившуюся месть Купидона. Поразив Аполлона золотой стрелой, а Дафну — бронзовой, Купидон вселил в их сердца невзаимные чувства — пылкое желание и презрительное отвращение соответственно, доказав тем самым, что его лук мог быть страшнее оружия бога солнца.

Аполлон оплакивал утраченную любовь и так сильно погрузился в свою печаль, что даже не понял, почему все случилось именно так. Невозможно описать его разочарование от неудовлетворенности и грусть, которые скручивали его изнутри, пока он нежно ласкал блестящие зеленые листья, шелестевшие перед ним. Аполлон знал, что девушка исчезла по его вине, но понимал он и то, что не желает забывать ту, что пусть и на мгновение, но стала для него источником любви и воодушевления.

— Пусть оно всегда будет зеленым, — произнес бог солнца, и дерево впитало в себя волшебную силу. — Даже в самое суровое время года его листва будет сверкать словно золото, которое окрашивало волосы моей возлюбленной.