Волшебные истории. Новые приключения Елены Прекрасной

Валькирия, хохоча, очень ярко представляла себе дальнейшее: как Эдик, Сила Грязнов, сидя перед сорока экранами за режиссерским пультом на телевидении, тут же при виде появившегося в кадре дедушки Амати немедленно сует их с Барби Машей в кипящую кастрюлю на соседний экран, где как раз идет передача «Сам варю себе суп».

Теперь оставим ее ненадолго в ее кабинете (обливаясь слюной, она жадно ужинала червяками, даже не превращаясь в ворону, было лень) и посмотрим, что делает Эдик, он же Сила Грязнов, великий TV-оператор.

Эдик дни и ночи проводил в тренировках перед телевизором, шаря воспаленными глазами по своим сорока телеэкранам, и успел сделать человечеству массу гадостей: например, алкоголика из-под гастронома (прямой репортаж «Что нам мешает жить: водка и ее последствия») Эдик переселил в кресло министра, который в это время давал интервью.

Алкоголик дал много интересных ответов вместо министра, вывел на чистую воду всех милиционеров и обещал разобраться вплоть до расстрела на месте.

А министр в это время хлопал глазами, сидя в темных кустах на ящике в компании двух плохо одетых журналистов (так он понял), которые брали у него интервью на тему, скоро ли он отдаст за вчерашнее и зачем лезть пить по новой, не отдав предыдущее: такое странное оказалось интервью.

В результате министра стукнули еще полной бутылкой по голове, и он, не поняв ничего, стал оглядываться, где тут телекамера и как бы не попасть впросак, когда снимают в прямом эфире.

Там мы его и оставим.

Затем Эдик, увидев трансляцию любимого балета «Лебединое озеро», зафиндилил дивного красавчика танцора, одетого в белый костюм с жемчугами, прямо в идущую по соседству передачу о валяльной фабрике, причем сразу же на конвейер, где овечья шерсть проходит разные стадии обработки (ее мнут, колотят, прочесывают насквозь, мочат в керосиновой ванне и, наконец, пускают под валики, чтобы затем, в конце конвейера, на ленте стоял и не шатался новенький красавец валенок).

Танцор в белом, помятый и поколоченный, сам сошел с конвейера после ванны с керосином, увернулся от могучих валиков и в результате вынырнул на складе готовой продукции, причем почти без костюма, и был вынужден прикрыться валенком, и все это на глазах у телезрителей!

А вот на соседнем экране из-за отсутствия танцора застопорился балет, балерина была вынуждена одна исполнять па-де-де, то есть танец на двоих, и, не найдя вовремя поддержки, с разбегу прыгнула, залопотала на воздухе ногами, как гусь перед приземлением, и шлепнулась в оркестровую яму, пробив барабан.

— Бамм! — закричал в голос барабанщик, потрясая колотушкой в воздухе, так как ему пришло время бить в барабан, а балерина плотно засела там.

(Через два дня пошел поток писем от телезрителей, которые благодарили режиссеров TV за смелое решение классики, за новое направление в хореографии, а то старое надоело, как собака, и т. д.)

Эдик же веселился от души, шаря взглядом по экранам, и нашел на зарубежном телевидении вполне благополучную, сонную демонстрацию протеста, которая шла по чистым, ухоженным улицам в сопровождении микроавтобусов (спокойно, человек в метре от человека) и несла плакаты на неизвестном Эдику языке и на этом же языке плавно произносила в мегафоны какие-то мирные лозунги.

И Эдик загнал эту демонстрацию в условия нашей вещевой толкучки — ее показывали на нижнем экране в рамках программы «Санитарный заслон негодным товарам».

Зарубежные демонстранты сразу же были засосаны толпой: лозунги, плакаты, мегафоны и микроавтобусы покосились и пропали, как в гнилом болоте, Эдик даже поразился, как это так, были люди, беззаботно против чего-то протестовали и вдруг растворились.

Эдик забеспокоился, нажал на кнопку пульта и перевел нашу толкучку на соседний экран, на опустевшую улицу, где перед тем исчезла демонстрация: толкучке это не повредило, народ продолжал кипеть как ни в чем не бывало, сосать пиво из баночек, кричать и трясти штанами, трусами, сапогами и кофтами прямо перед носом прохожих, но вдруг воздух огласился полицейскими сиренами, и к месту народного базарного крика начали стягиваться национальные военные силы, видимо, поднятые по тревоге с ближайших баз; в воздухе зависли вертолеты, заверещали переговорные коробочки на груди у полицейских — дело-то происходило перед дворцом президента!

А толкучка, понятно ежу, была иностранная, то есть налицо массовый шпионаж или, еще хуже, контрабанда в особо крупных размерах.

Эдик радовался и приобретал опыт, готовясь, как приказала ворона Валькирия, к решающему завтрашнему дню — ко дню казни Барби Маши и волшебника Амати!

Крысиные ходы

Барби Маша, сидя у своего маленького волшебного телефона, связалась с бедной украденной Барби Кэт (мы помним, что ее унесли из кукольного домика посетители дедушки Ивана).