Волшебные истории. Новые приключения Елены Прекрасной

Доминошники тут же стали страшно стучать костяшками об стол, кто-то крикнул: «Рыба!», кто-то протянул длинную руку под стол и обнаружил там пустую бутылку, и все начали обвинять друг друга, произнося вслух заковыристые фразы.

То были слова, которых вы не найдете в школьных словарях (это особый язык, который никто не хочет знать, но понимают его все, в отличие от английского, который все хотят знать, но никто не понимает).

Странно, кстати, было бы наоборот, если бы доминошники за столом начали выяснять отношения и кричать друг другу по-английски, к примеру: «Кто есть кто?»

А за помойкой, как только музыка кончилась, дети тут же начали с веревкой, телогрейкой и консервной банкой искать кота.

Но кот уже сидел на крыше и с интересом смотрел, как бегают мальчики.

«Маленькие ведь, как мыши, — думал кот, — поймать и съесть».

А тот миллиардер, который только что оставил свой кошелек матери, тронув с места «Мерседес», как раз когда музыка прекратилась (то есть секунду спустя), подумал о том, что сделал большую глупость и надо бы вернуться, добрая мамаша отопрет. А уж как забрать лежащие на столе деньги, никого учить не надо — и этот человек решительно крутанул руль.

И его «Мерседес» тут же крепко поцеловался с чужим автомобилем марки «Чероки», и прохожий радостно воскликнул «Есть!», а из «Чероки» уже вылезал владелец, похожий на трехкамерный холодильник, и на этом мы их тоже оставим, туда едут милиция с сиреной и «Скорая помощь».

Мы не говорим уже о том бандите, который, безоружный и со слезами на глазах, помолившись в церкви, побежал по собственной воле в отделение милиции и силой стал рваться в камеру предварительного заключения. Причем он лез на дежурного сержанта, как таран, на коленях, стуча лбом об пол и вопя: «Я убил своих родителей, Толю Хромого и Маню Кошелку, вы их знали».

И он так плакал и убивался, что над ним сжалились и пустили его в камеру.

Но вот музыка кончилась, и бандит стал вырываться из камеры заключения обратно с криком: «Обижаешь сироту, мусор!»

На этом мы их опять-таки оставим.

Дед Иван и подросток Чума

Тем временем дед Иван, пребывая в поселке Восточный, шел и шел за собаками Тузиком и Дамкой, пока не обнаружил мальчика Игорька-Чуму на улице — этот мальчик бегал по краю тротуара, тряся пачкой завтрашней газеты «Ленинский путь» (местная восточновская пресса). Дед, смутившись, купил у него экземпляр и спросил:

— Не узнаешь?

— А че надо? — ответил ему малец.

— Ты еще с матерью ко мне приходил, — сказал дедушка Иван.

— А че надо? — возразил Чума-Игорек.

— Помнишь, ты на дерево лазал, — сказал Иван.

— Ну и че надо? — сплюнул Игорек.

— Ты мне нужен опять, — сказал дед.

— И че надо? — просипел Игорек.

— Помнишь, ты еще на дереве нашел… В гнезде… — Тут дед Иван замялся.

— А че надо-то?! — крикнул Игорек-Чума деду. — Кольцо, да? Кольцо, да? Так его у матери отобрали, по голове стукнули, она в больнице, понял, да? Кольцо твое.

Дед Иван опешил.

— Ты что! Я не знал!

— Вота, — вежливо заключил Чума. — Рой отсюда, дед. Нет у нас кольца.

— Да мне кольца не надо, оно твое.

— Мое! — улыбнулся Игорек-Чума такой улыбкой, что собаки на всякий случай отошли на расстояние протянутой ноги.

— И как ты теперь?

— А че надо? — опять ответил Игорек. — Че те надо-то, начальник?

— Надо опять посмотреть гнезда, — твердо сказал дед Иван. — Что найдешь — то твое. А мне надо проверить, не украли ли опять куклу.

— Куклы кому нужны? — искренне удивился Чума.

— Воронам, — сказал дед.

— А вам-то на что?

— Да это не мне, — соврал дед. — Выполняю заказ… А ты найдешь опять в гнезде что-нибудь, продашь, матери гостинца купишь.

— Ей сказали, надо минералку… Фрукты. А денег-то нету! — Тут Чума впервые пожаловался: — Не покупают газеты у меня!

Он посмотрел на дедушку Ивана своими маленькими голодными глазами.

Собаки подошли поближе и тоже слушали.

— Она уже неделю лежит, — сказал Игорек. — И есть нечего.

— Ну поехали! — сказал дед Иван. — У меня макароны есть.

— Вот газеты надо продать, — упорно произнес Игорек. — Тогда у меня у самого деньги будут. Мамке в больницу кто отнесет? Только я. А мать велела не брать ни у кого. Сказала, тебе сначала все дадут — и покурить, и угостят, и выпить предложат, а потом скажут: ты пил, ты ел, курил — отдавай деньги. Или иди воруй, убивай, зарабатывай с нами. Так скажут. Ей так сказали. Когда она была молодая. Ей знаешь как пришлось! Ты не знаешь, начальник! Вот они у нее и кольцо отобрали, как за те долги. Она плакала, не хотела отдавать.

Дед Иван оглянулся. Вокруг не было ни души.

— Так ты не здесь продавай газеты. Ты у автобусной остановки. Там хоть народу больше.

— Туда меня мужики не пускают… И тетки… Конкуренция.

— Ладно, — сказал дед. — Давай мне газеты, я сам продам.

Они пошли к автобусной остановке, где дед Иван, приосанясь, закричал тонким стариковским голосом:

— А вот кому завтрашний номер! Мэр города о воровстве! Куда уходят наши деньги! Маленькая зарплата и как с этим бороться!

(Дед сочинял вдохновенно.)

Редкие прохожие начали останавливаться. Пара милиционеров подошла, постояла и вдруг купила два номера.