Волшебные каникулы Уморушки

– Все! – сказал шофер, меняя второе колесо. – Запасок больше нет!

– Больше и не понадобятся, – бодро ответил ему Опилкин, – скоро мы приедем. Во-он она Чаща! – И он ткнул пальцем в далекий, чуть видный в знойном мареве, лес.

Машина радостно рыкнула, рванулась с места и покатила туда, куда указывал опилкинский палец.

Но не успели лесорубы проехать и сотню метров, как под грузовиком снова бабахнуло, и его снова перекосило на левый бок.

– Все, – повторил обреченно шофер, останавливая машину, – приехали…

Он вылез из кабины, попинал по шоферскому обычаю осевшее колесо, прошел по дороге несколько шагов назад. Лесорубы, смотревшие на него с любопытством, увидели, как он вдруг остановился и стал носком ботинка ковырять землю. Потом нагнулся и вытащил из нее непонятный предмет, похожий издали на огромную погремушку.

– Что откопал? – крикнул ему из кузова самый старший по возрасту лесоруб.

– Не знаю, дядя Егор… Железяка какая-то ржавая. В колючках вся.

Шофер крутил в руках странную находку и не знал, что ему делать с ней: то ли выбросить подальше от дороги, то ли взять на всякий случай с собою.

Подошедший к нему Опилкин сердито выхватил железяку и, брезгливо осмотрев ее, проворчал:

– Ты что, Баранкин, ни разу в жизни такой штуки не видел?

– Не видел, – честно признался шофер.

– Эх ты! – усмехнулся бригадир, – ведь это же самая обыкновенная булава!

И он отбросил булаву в густой придорожный чертополох.

После небольшого совещания лесорубы решили идти дальше пешком. Егор Ведмедев, как самый сильный, взвалил на себя груз потяжелее. Братья Разбойниковы – одного звали Саша, другого Паша – взяли то, что полегче. А бригадир Опилкин взял все остальное.

– Эх, и жалко мне вас! – не выдержал Баранкин, прощаясь с бригадой. – Пропадете вы там!

– Ты сам не пропади, – буркнул сердито Опилкин.

– Я-то не пропаду! – не обидевшись, ответил шофер. – Встречу попутку, попрошу целую камеру и – айда домой!

Улыбнувшись, он помахал рукой вслед удалявшимся уже от него лесорубам.[2]

Глава четырнадцатая

В Муромскую Чащу они не вошли, а вползли. Тяжеленный груз на плечах с каждым шагом клонил лесорубов все ниже и ниже к земле, пока совсем не свалил их с ног.

Первым упал Саша. Вторым – Паша. Третьим опустился на четвереньки Ведмедев.

– Тут близко… – пропыхтел он Опилкину, – я так дойду…

Один лишь бригадир сумел до самой Чащи удержаться на ногах.

– Потерпите, братцы, – шептал он спекшимися от жары губами, – тут недалече…

До этого «недалече» оказалось полчаса ползком.

– Не послушались детишек, теперь вот расхлебываем! – простонал Ведмедев, роняя свою седую кудрявую голову на мягкую бархатистую траву.

Опилкин, хотя и устал, старался держаться молодцом.

– Дети должны старших слушаться, а взрослые детишек – нет! – огрызнулся он, спихивая с головы прижавший его к земле вещмешок. Потом бригадир помог освободиться от груза братьям Разбойниковым, потом снял поклажу с Ведмедева. – Поднимайтесь, ребятки, обедать сейчас будем.

– Обедать – дело хорошее, – сказал Егор Ведмедев, но не поднялся, а только сел, прислонясь спиной к дереву.

– Поесть не мешало бы, – Саша жалобно посмотрел на брата.

– Сейчас… сейчас встану… – с трудом проговорил Паша и сделал попытку подняться.

– А ты не сразу, не сразу, – поспешил к нему на помощь Опилкин, подхватывая Разбойникова-старшего под локотки. – Куда спешишь?

– За дровами, – ответил Паша, оказавшись вновь на ногах. – Костер нужно запалить, еду греть.

– Ну, ступай, – охотно разрешил бригадир и вручил Паше новенький с белым, не крашеным топорищем походный топорик.

Засунув топорик за пояс, Паша Разбойников двинулся в глубь леса.

– Чуть что – кричи! – посоветовал ему вслед Ведмедев.

– А что кричать? – обернулся Паша.

– Что успеешь, – сказал Ведмедев и предложил три варианта: – «Караул!», «Спасите!», «Помогите!».

– Ладно, – кивнул Паша Разбойников, и кусты за его спиной сомкнулись.

Паша не хотел удаляться от друзей слишком далеко, да в этом и не было никакой необходимости. Деревья, кусты, сухой валежник – все было под рукой. «Сейчас натяпаю охапочку и обратно пойду» – подумал Паша, и рука его потянулась за топором. Но вдруг неподалеку хрустнула ветка, и он испуганно вздрогнул:

– Кто тут?

Из кустов высунулась кудлатая мальчишеская голова и, уставясь растерянно на Пашу, удивленно проговорила:

– Эх, ты-ы!.. Вот это да-а!..

Смущенный тем, что испугался мальчишки, Паша сказал, виновато улыбаясь:

– Фу, леший, напугал! – и уже строже добавил: – Чего по лесу шастаешь?

Пришел в себя и мальчишка. Все еще не вылезая из кустов, он бойко проговорил:

– А ты, дяденька, откуда знаешь, что я леший?

Мальчишка смотрел на Пашу и ждал от него ответа. Но ответа не было. Скорее был вопрос, который при желании можно было прочитать в глазах Разбойникова-старшего: «Леший?! Настоящий леший?!»

Так и не дождавшись от человека ответа, мальчуган выбрался из кустов и подошел поближе.

– Ты кто? – спросил он Пашу. – Заблудший?

Паша несколько раз отрицательно мотнул головой, что должно было означать одно: нет!