Волшебные миры Хаяо Миядзаки

Наверняка отец, хвастающийся своими любовными похождениями, вызывал у Миядзаки смешанные чувства, и неудивительно, что многие его персонажи – юные девушки и дети, в которых режиссер подчеркивает «чистоту» и «невинность».

Вероятно, поведение отца способствовало и возникновению прочных уз между матерью и сыном. Арата рассказывает, что в то время их мать была прикована к постели, и «больше всего о том, чем они занимаются в школе, ей рассказывал, наверное, Хаяо». Его биограф Оидзуми считает, что, «несмотря на интроверсию, во время учебы в начальной и средней школе мальчик впитал в себя все виды культур». Оидзуми задается вопросом, какие разговоры были «у прикованной к постели матери с сыном, чей мир постоянно духовно расширялся»[60].

Интересно, связано ли как-то предупреждение Миядзаки «не дайте родителям вас съесть» с его близкими отношениями с матерью, особенно в тот момент, когда он изображает, как мать «проглатывает [маленького мальчика] в своей утробе и лишает его силы»[61]. Несмотря на временную физическую слабость, Ёсико Миядзаки была во всех отношениях женщиной сильного характера. От туберкулеза ее спасли антибиотики, и она дожила до семидесяти двух лет. В конечном счете Миядзаки помнит не столько ее хрупкость, сколько ее жестокость. Она не очень любила хвалить своих детей, как и всё остальное человечество. Миядзаки любит цитировать любимую поговорку матери – «Ningen wa shikata ga nai mono» («Люди безнадежны») – при этом настаивая на том, что сам настроен менее «нигилистически».

Их отношениям не хватало того, что японцы называют словом «скинсип». «У меня не было близких отношений с матерью, как у Сацуки. Я был слишком застенчив, и мать тоже. Когда я приходил к ней в больницу, я не мог даже обнять ее»[62]. Такое отсутствие выраженной близости, вероятно, связано с традиционной культурой, в которой воспитывалась Ёсико. Она родилась в 1910 году, а затем уехала из родной провинции, красивейшей горной префектуры Яманаси, чтобы попытать счастья в Токио, как многие молодые люди в начале двадцатого века. Она изучала дизайн одежды и помогала подруге в кафе, где познакомилась с Кацудзи.

Миядзаки резко не соглашался с политическими взглядами матери, и они часто активно дискутировали на эту тему. Миядзаки уже в юном возрасте склонялся к левым взглядам, а мать придерживалась консерватизма. Она запоем читала «Бунгэй Сунью», аналитический новостной журнал, который в те времена был нацелен на элитную мужскую аудиторию. Арата описывает мать как «чересчур заботливую, волевую, добрую к людям, строго воспитанную и «хадэ» – это слово можно перевести как «шумный», а еще «кричащий» и «яркий», – особенно в своей любви к обуви, которой у Ёсико было очень много[63]. Кинокритики и члены семьи единогласны во мнении, что Дола, сильная властная женщина (и волевая, и надоедливая, и шумная), которая руководит семьей воздушных пиратов в фильме «Небесный замок Лапута», напоминает Ёсико. Это доброжелательный, хотя и довольно откровенный портрет женщины, которая вдохновляет и организует своих довольно беспомощных и бестолковых бородатых сыновей. Однако рыжеволосая полнотелая Дола внешне очень далека от Ёсико – на единственной найденной мной фотографии она кажется миниатюрной и нежной.

Сейчас рассказывать о многочисленных сильных женских персонажах Миядзаки – уже практически клише, но часто такое обсуждение более характерно для образов сёдзё, или юных девушек.

Возможно, образцом женственности для этих сёдзё послужила Ёсико, но кроме этого они обязаны своим появлением и любимой героине Миядзаки из анимационного фильма «Легенда о Белой Змее» по имени Бай Нян.

Стойкость, интеллектуальное любопытство и жизнерадостный дух таких героинь, как Навсикая, Кики и Сита из «Лапуты», несомненно, происходят из образа матери режиссера.