Волшебные сказки. Преступление лорда Артура Сэвила

Виргиния сделалась вдруг печальной, и губки ее задрожали, как лепестки розы. Она подошла к нему, опустилась на колени и заглянула его старое, морщинистое лицо.

— Бедный мой призрак, — прошептала она, — разве негде тебе лечь и уснуть?

— Далеко-далеко, за сосновым бором, — ответил он тихим, мечтательным голосом, — есть маленький сад. Трава там густая и высокая, там белеют звезды цикуты, и всю ночь там поет соловей. До рассвета поет соловей, и холодная хрустальная луна глядит с вышины, а исполинское тисовое дерево простирает свои руки над спящими.

Глаза Виргинии заволоклись слезами, и она уткнула лицо в ладони.

— Это Сад Смерти? — прошептала она.

— Да. Смерти. Смерть, должно быть, прекрасна. Лежишь в мягкой сырой земле, и над тобою колышутся травы, и слушаешь тишину. Как хорошо не знать ни вчера, ни завтра, забыть время, простить жизнь, изведать покой. В ваших силах помочь мне. Вам легко отворить врата Смерти, ибо с вами Любовь, а Любовь сильнее Смерти.

Виргиния вздрогнула, точно холод пронизал ее; воцарилось короткое молчание. Ей казалось, будто она видит страшный сон.

И опять заговорил дух, и голос его был как вздохи ветра:

— Вы читали древнее пророчество, начертанное на окне библиотеки?

— О, сколько раз! — воскликнула девочка, вскинув головку. — Я его наизусть знаю. Оно написано такими странными черными буквами, что их сразу и не разберешь. Там всего шесть строчек:

Когда расплачется дитя,
И расцветет заглохший куст,
И златокудрая шутя
Сорвет молитву с грешных уст,
Тогда истерзанный тоской
Сэр Кентервиль найдет покой[7]

.

Я только не понимаю, что все это значит.

— Это значит, — печально промолвил дух, — что вы должны оплакать мои прегрешения, ибо у меня самого нет слез, и помолиться за мою душу, ибо нет у меня веры. И тогда, если вы всегда были нежной, доброй и любящей, Ангел Смерти смилуется надо мной. Страшные чудовища явятся вам в ночи и станут шептать вам злые слова, но они не сумеют вам повредить, потому что вся злокозненность ада бессильна пред чистотою ребенка.

Виргиния не отвечала, и, видя, как низко опустила она свою златокудрую головку, дух начал в отчаянии ломать руки. Вдруг девочка встала. Она была бледна, и глаза ее светились удивительным огнем.

— Я не боюсь, — сказала она решительно. — Я попрошу Ангела помиловать вас.

Вскрикнув чуть слышно от радости, он встал и, склонившись со старомодной грацией, поднес ее руку к губам. Пальцы его были холодны, как лед, губы жгли, как огонь, но Виргиния не дрогнула и не отступила, и он повел ее через полутемную залу. Маленькие охотники на поблекших зеленых гобеленах трубили в свои украшенные кистями рога и махали крошечными ручками, чтоб она вернулась назад. «Вернись, маленькая Виргиния! — кричали они. — Вернись!»

Но дух крепче сжал ее руку, и она закрыла глаза. Пучеглазые чудовища с хвостами ящериц, высеченные на камине, смотрели на нее и шептали: «Берегись, маленькая Виргиния, берегись! Что, если мы больше не увидим тебя?» Но дух скользил вперед все быстрее, и Виргиния не слушала их.

Когда они дошли до конца залы, он остановился и тихо произнес несколько непонятных слов. Она открыла глаза и увидела, что стена растаяла, как туман, и за ней разверзлась черная пропасть. Налетел ледяной ветер, и она почувствовала, как кто-то потянул ее за платье.

— Скорее, скорее! — крикнул дух. — Не то будет поздно.

И деревянная панель мгновенно сомкнулась за ними, и гобеленовый зал опустел.

VI