Волшебные узоры (Динозавр)

Ольга Лаврова, Александр Лавров Волшебные узоры (Динозавр)

1

Присутствовать в суде на слушании своих дел у следователей не принято. Хотя иногда было бы полезно увидеть иначе — глазами прокурора, адвокатов, судьи — увидеть спрессованным в несколько дней то, над чем бился месяцами. Но кто-то где-то может расценить твое присутствие как психологическое давление на свидетелей и обвиняемых. И вообще — моветон. Вот если вернут на доследование, тогда беги читать судебные протоколы и соображай, почему ты оказался лопухом.

Однако на сей раз Знаменский решил пренебречь неписаным запретом. Дело по ресторану «Ангара» засело в душе слишком больной занозой. Едва наполовину он размотал его, дальше уперся в «кирпич». Знал, что такое случается, как не знать. Но сам впервые был подведен работой к черте, за которой располагались «неприкосновенные».

С кем контактировал наверху? кто его прикрывал, предупреждал о ревизиях? что за это имел? От подобных вопросов Кудряшов отмахивался со смешком:

— На данную тему, Пал Палыч, не будем даже без протокола. Да если я и расскажу, куда вы с этим денетесь?

А когда Знаменский, подобрав по крохам все, что косвенно свидетельствовало о высоком покровительстве, попробовал нажать, Кудряшов окрысился:

— У вас на Петровке давно ли начальника ОБХСС сняли? Полетел комиссар милиции за такие как раз штучки — раскручивать дела вверх! Забыли?

Пал Палычу аж скулы свело — все негодяи знают! Может быть, и про то, что вскоре на широком совещании следователям разъясняли: не мусольте дела, кого схватили за руку — на тех закрепляйте доказательства и передавайте материалы в суд. Вы зря тратите силы и время. Не тяните новых эпизодов, лишних людей. «Рубите концы!» — совсем уж без околичностей распорядился большой в прокуратуре города человек по кличке Красавец Эдик. Не исключено, что и про Эдика Кудряшов знал.

— Не забыли? — переспросил он. — А если я, Пал Палыч, поинтересуюсь: почему засыпалась именно «Ангара»? Другие ресторанщики делают то же самое, а в козлы отпущения попали мы! Какая причина? Может, я кому недодал? Может, мое место кто-нибудь перекупил? Или мой шеф вашему в картишки продул, а?

Знаменский что-то возражал негодующе. Искренне негодовал. Да только не против одного Кудряшова. Если совсем честно, было у того право на хамские предположения. Неведомо — случайно влипла «Ангара» или пал на нее черед при некоей жеребьевке.

К такому невозможно привыкнуть. Нельзя притерпеться, что тебя не пускают за черту, где остаются благоденствовать «руки» разнообразных Кудряшовых. Мысль эта не то что донимает — она свербит в голове! Толкает к далеко идущим выводам, грозит профессиональным цинизмом. Каждый борется с ней по-своему. Некоторые, вероятно, сдаются. Частично или целиком. Вероятно — не наверняка — потому что сдавшиеся не оповещают сослуживцев…

Подумав о переполненном зале суда, Знаменский переоделся, потер пуговицы давно не надеванного кителя. Милицейская форма позволит не протискиваться вперед силком, чтобы услышать и увидеть. Она создаст зону отталкивания среди потных, слегка поддавших кладовщиков, официантов, поваров.

Кто еще явится морально поддержать Кудряшова? Руководителей ресторантреста, ревизоров Знаменский знал в лицо, все перебывали в его кабинете. Знал кое-кого из Минторга — по иным поводам. Казалось важным высмотреть их здесь, запомнить на будущее. На какое-то будущее, которое когда-нибудь наступит. Надо надеяться.

На втором этаже горсуда и впрямь было тесно. Приход следователя вызвал в публике шевеление двоякого рода: одни любопытно оглядывались, другие (немногие) отворачивались. Его интересовали те, что отворачивались, привлеченные вдруг видом из окон. Два затылка опознал с ощущением оправдавшегося предчувствия. Третий был неожиданным, побивал самые смелые подозрения и задним числом многое прояснял в поведении Кудряшова. Вот так: век живи — век учись. Обидно, что дураком помрешь. А не обидно подозревать всех и каждого?

Как Знаменский и рассчитывал, шел к концу допрос Кудряшова. В первых рядах какая-то женщина робко поздоровалась и потеснила соседей, освобождая Знаменскому место. Кто она? А, да, уборщица из «Ангары». Он сел и обратился к скамье подсудимых.

Кудряшов приветствовал его беглой улыбкой. Он приоделся для процесса: свежайшая белая водолазка, новый костюм в синевато-серую клетку. И сам такой умытый, голубоглазый и искренний. Убран с лица умный прищур, надета маска простодушного достоинства — словно человек, проигравший в покер, с легким сожалением платит партнерам, что положено.

«Получил… отпустил… нет, не оприходовал… да, дивиденды из черной кассы выплачивал я… разумеется, раскаиваюсь в содеянном…» И так по всем эпизодам, мило и чистосердечно.

— Каким образом удавалось скрывать имевшие место хищения и недостачи?

— До поры до времени везло.

Знаменский обнаружил, что Кудряшов крепко сцепил пальцы; ждал следующего хода судьи. Ждали, очевидно, и затылки.

— Есть вопросы? У защиты? У подсудимых? — не поднимая головы, произнес судья.