Волшебный дневник (The Book of Tomorrow)

– Ах, как чудесно! – воскликнула она радостно, пока ее зеленые глаза жадно следили за каждым движением моих губ. Мне даже показалось, будто я вижу, как она торопливо глотает произнесенные мной слова. – И твой день рождения совсем скоро. Тебе хочется чего-нибудь особенного? – Она огляделась, словно рассчитывала увидеть самолет в коридоре. – Конечно же самолет нам не по карману…

– Да не нужен мне самолет. Не поэтому я рассказала. Просто… ладно, не имеет значения, – поспешно произнесла я. – Пожалуй, я пойду. – И направилась к двери. – Все равно спасибо.

Перед тем как закрыть дверь, я успела заметить озабоченность на ее лице, словно она сказала что-то не то. Или глубоко задумалась о том, что новая жизнь могла или не могла предложить мне. Если сравнивать с моей прежней жизнью, то тогда возможностей у меня было, несомненно, больше. Словно безрассудный любовник, жизнь предлагала мне луну и звезды, хотя не могла мне их предоставить. А я, как дура, верила. Привыкла думать, будто лучше брать больше, чем меньше. Теперь же мне кажется, что если не было предназначено «больше», то надо брать свое, а остальное пусть подождет. Скромность Артура и Розалин всегда будет к моим услугам. И если я не зарвусь, то мне не придется ничего никому возвращать.

Я шла по садовой тропинке, когда увидела почтальона, и от неожиданности расплылась в широкой улыбке.

– Привет, – сказала я, преградив ему дорогу.

– Добрый день, мисс.

Он притронулся к шляпе, что показалось мне довольно старомодным, но любезным приветствием.

– Меня зовут Тамара, – произнесла я и протянула ему руку.

– Приятно познакомиться, Тамара.

Он решил, что я протянула руку, желая взять почту, и положил мне на ладонь несколько конвертов.

Тотчас у меня за спиной хлопнула дверь, и появилась Розалин.

– Джек, доброе утро, – сказала она и решительно зашагала по тропинке. – Я возьму почту. – С этими словами она буквально вырвала у меня из рук письма. – Спасибо, Джек.

Розалин твердо смотрела на него, пряча письма в карман фартука, словно в сумку кенгуру.

– Ладно. – Он наклонил голову, как будто ему указали на дверь. – Эти через дорогу, – проговорил почтальон, отдавая Розалин еще несколько писем, после чего повернулся на каблуках, сел на велосипед и скрылся за углом.

– Я бы их не съела, – несколько удивленная, произнесла я. Розалин рассмеялась и ушла в дом. Час от часу не легче.

Было только одно место, куда я могла пойти, чтобы заняться своим дневником. Едва касаясь шлепанцами прокаленной тропинки, я направилась к замку и радостно улыбнулась, когда деревья расступились, словно раздвинулся театральный занавес перед первым актом.

– Привет, – сказала я.

С превеликим почтением я прошествовала по комнатам. Трудно было поверить, что в здешнем разрушении виноват только пожар. В комнатах не было ничего, совершенно ничего такого, что предполагало бы живую жизнь, по крайней мере, в течение столетия. Ни каминов, ни изразцов, ни обоев. Не было совсем ничего, кроме кирпичей, сорной травы и лестницы, которая вела на несуществующий верхний этаж; собственно, она как будто вела на небеса, и я могла бы, сделав один гигантский прыжок, оказаться на облаке. Лестница на небеса.

Усевшись на нижней ступеньке и положив дневник на колени, я взяла в руки тяжелую ручку, которую стащила с письменного стола дяди Артура, и уставилась на закрытый дневник, пытаясь придумать, о чем стоит написать. Мне хотелось, чтобы первые слова стали значительными, и очень не хотелось ошибиться. Наконец я решилась и открыла дневник.

И у меня буквально отвалилась челюсть. Первая страница до последней строчки оказалась заполненной аккуратным почерком… моим почерком.

Ничего не понимая, вся напрягшись, я вскочила, и дневник скатился на пол. У меня громко стучало сердце. Я огляделась, пытаясь понять, не сыграл ли кто-нибудь со мной злую шутку. Осыпающиеся стены тоже смотрели на меня, и вдруг вокруг меня началось какое-то движение, послышался шум, которого я прежде не слышала. Ветки и травинки зашуршали, камни задвигались, за моей спиной и внутри стен кто-то ходил, однако я ничего и никого не видела. Наверное, у меня разыгралось воображение. Да и заполненная страница дневника тоже, скорее всего, подлила масла в огонь.

Тогда я несколько раз глубоко вдохнула воздух и подняла с пола дневник. Поцарапанный камнями переплет был весь в пыли, и я попыталась вытереть его о шорты. Первая страница немного помялась при падении, однако записи были на месте – и на первой странице, и на второй, – и когда я стала судорожно перелистывать дневник, то они были и на других страницах, причем все сделанные моим почерком.