Волшебный фонарь

— Разрешение на беседу есть? — спросил секретарь сельсовета, парень одних лет с Ладой.

— А что, это военный объект?

— Объект не объект, а документ давай.

Бдительно изучив командировку приезжей и наглядевшись на ее светлые волосы, на ее государственные футляры с аппаратурой, секретарь, у которого оказалось новейшее имя Гелий, с административным пылом повел ее узкой немой горной улочкой к дому аксакала.

— Мы его заботой окружили, — сообщил он, — постановление вынесли, будет еще долго-долго жить.

— А как его отчество? — спросила Лада.

— Отчество? Нет отчества. Мехти-баба.

— А как вы его официально величаете?

— Официально? Тоже Мехти-баба.

— Ну хорошо, отец у него был?

— Наверно, был.

— А как его звали?

— Никто не помнит.

— Комик, — сказала Лада.

По дороге она прикидывала в уме грандиозное вступление к исповеди долгожителя: «Он современник Кулибина и Наполеона, Чарльза Диккенса и Миклухо-Маклая. Он родился, когда шлюпы Беллинсгаузена и Лазарева еще не открыли Антарктиды…»

Долгожитель Мехти-баба, в косматой, лихо надвинутой на лоб рыжей папахе и новой чешской ковбойке, босой сидел у своего дома на поролоновом коврике под тутовым деревом и пил кирпичный чай. Старинный, тонкий грушевидный стаканчик армуди он ловко держал кончиками пальцев и осторожно, не торопясь, деликатно и смачно отхлебывал и потом, интегрируя наслаждение, по-беличьи цокал. Сахар у него был под языком.

Он посмотрел поверх стаканчика на приближающихся гостей и одобрительно кивнул. Парня этого с ученым именем он знал. Он еще играл в чехарду с его прапрадедушкой, и этот тоже, как две капли, такой же носатый и болтун, сейчас как мулла будет бубнить красивыми, праздничными словами. А светлую девушку в солнечной рубашечке и синих, узких, приятно натянутых брючках он видел впервые. Красивая девушка, ничего не скажешь. Княжна! Ай-я-яй, Мехти-баба, всегда хорошо жить на свете.

— Здравствуй, дядя Мехти, — сказал секретарь Гелий.

— И тебе здравствуй, — сказал долгожитель и важно отхлебнул чай.

— Как живешь, дядя Мехти?

— Хорошо живу.

— Функционируешь? — ввернул секретарь словечко, скорее для Лады, чем для старика.

— Да, да, — согласился долгожитель.

— Вот девушка из радио.

— Радио? — улыбнулся он. — Знаю радио. Хорошо.

— Человек специально откомандирован, чтобы ты, дядя Мехти, поделился опытом, — сказал секретарь.

— Опытом? — откликнулся долгожитель и вздохнул. Он выпил только первый стаканчик, а кипящий, красномедный, с пупочками восточный самовар обещал долгое, нелимитированное наслаждение. — Пусть красавица выпьет чай.

— Спасибо, — сказала Лада. — Я уже пила растворимый кофе.

— Кофе? — сказал долгожитель и поцокал языком. — Ц-ц-ц… Чай лучше.

Сорока на дереве тоже зацокала, как бы соглашаясь с аксакалом, который медленно, со вкусом продолжал пить чай, поверх стаканчика наивно поглядывая на девушку розовыми глазками.

Ветер запутался в листьях шелковицы и затих. Храпела собака у ног долгожителя. Паук, не таясь, на глазах у всех оголтело ткал свою паутину. И Ладе казалось, что проходят века и она видит само сотворение мира.

Прибежал кудрявый мальчонка в одной рубашке и, ковыряя пальцем в носу, сообщил:

— Дядя Мехти, у Расула родился ягненок.

— Белый или черный? — спросил долгожитель, не прерывая своего занятия.

— Черный.

Долгожитель покачал головой.

— Ц-ц-ц… Белый лучше.

Через несколько минут прибежала, сверкая глазами, девочка.

— Дядя Мехти, Али в лавке купил новую кепку.

— Большую или маленькую?

— Маленькую.

— Ц-ц-ц… Большая лучше.

Беззвучно и кротко летали мотыльки, по тропинкам ползали ужи, в зарослях жалобно, с древней настойчивостью просила о чем-то птичка. Долгожитель, слушая ее, улыбался и медленно пил стаканчик за стаканчиком. Наконец он утерся полотенцем.

— Теперь можно, — разрешил секретарь сельсовета.

— Дядя Мехти, вы здесь живете давно? — спросила Лада.

— Давно, — откликнулся долгожитель.

— А где вы еще были? В Москве?

— Нет, Москве не был.

— А в Ленкорани?

— Ленкоран не был.

— А где были?

— Вот тут были, — отвечал долгожитель, пошевеливая пальцами ног.

— Всегда-всегда? — удивляется Лада.

— Всегда тут был.

— И на поезде не ездили?..

— Не ездили.

— И трамвай не видели, и автомобиль, и велосипед?

— Вертолет видел, — неожиданно сообщил долгожитель.

— Сто пятьдесят семь лет и все тут и тут, — ужасается Лада.

Мехти-баба с радостной улыбкой смотрит на девушку и ничего не отвечает.

— И не скучно? — допытывается Лада.

— Зачем скучно?

— Но ведь так неинтересно жить?!

— Зачем неинтересно? Солнышко встает — интересно. Дождь идет — интересно. Беркут пролетит — интересно. Очень интересно жить.

— А правда, для долголетия полезно кефир пить? — консультируется Лада.

— Правда, правда, — соглашается долгожитель, — можно и не пить.

— А ионы играют роль?

— Играют, играют, — на всякий случай говорит долгожитель.

— А в чем же все-таки секрет? — копает Лада.

— Секрет? Нет секрет, — сообщает долгожитель.

— Наверное, ежедневный труд? — подсказывает Лада.

— Труд? Ц-ц-ц, — цокает он языком. — Труд — очень хорошо.

— Дядя Мехти, говорят, вы ни разу не болели?

— Нет, не болели.

— Ничем-ничем?

— Чирь был, недавно, — вспомнил долгожитель.