Волшебный камень

Прервав свое заклятие, которым он призывал на Гитлера лесные силы, Иляшев еще раз обратился к Суслову:

— Иди, Иван Матвеевич, тебя Саламатов ждет… Поклонись ему от старика. Прости, что измучил тебя. Искал надежду, а защиту потерял. Долгие теперь меня дела ждут, так что провожать тебя не пойду. Ты один, а их, бесприютных, вон у меня сколько.

Первый раз он назвал Суслова по имени и отчеству, подчеркивая этим новые между ними отношения. Иляшев как бы передавал ему эту землю и власть над ней и теперь должен был навести полный порядок в хозяйстве, чтобы никто не мог упрекнуть его в нерадении.

Суслов сел у входа в пещеру и долго сидел в полной неподвижности, не чувствуя, как замерзают больные ноги, как крупные хлопья снега покрывают его плечи. Ни один звук не доносился до него из притихшего леса, как будто все вымерло вокруг, как будто и звери и птицы уже покинули окрестности и теперь здесь скапливалась тяжелая тишина в ожидании того, когда по знаку геолога возникнет рудник и послышится новый шум труда, ничем не напоминающий голоса природы.

Суслов вспоминал весь пройденный ими путь. Он видел горькое горе старика, отрешенность его от всей своей старой жизни, полной высокого смысла и красоты, ради новой, ему совсем неизвестной, какая придет сюда по знаку Суслова. И когда молодому геологу показалось, что он все понял и уяснил себе, понял не только жизнь и страдания старика Иляшева, но и свою собственную жизнь, свои страдания, когда ему показалось, что душа его как бы обновилась, — он поднялся, молча поклонился в ту сторону, где горевал одинокий лесной человек, взмахнул палками, оттолкнулся и пошел в сторону Красногорска. В этот час он понял, что его ждет необычайно разнообразная и прекрасная жизнь, на какую он не смел надеяться в лучших своих мечтах. Пусть даже она окажется снежным миражем в лесной пустыне, — одна надежда на такое будущее согревала сердце. Он шел и не замечал, что болен и устал, потому что перед ним стояло это будущее, влекущее к себе с той силой и остротой, какие приходят раз в жизни и остаются в памяти до конца ее, становясь великим и прекрасным образцом того, к чему следует стремиться.

Он с благодарностью думал о старом охотнике, о трудном и долгом пути, каким пришел к сознанию своего места в жизни, каким узнал свою силу и силу других людей. И, может быть, главное было не в том, что он нашел руду, а в том, что он нашел себя.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Человек, достойный любви, конечно, заслуживает, чтобы его подождали…

О. Бальзак

1

Увидев Суслова и услышав рассказ о его беспримерном походе, Сергей почувствовал себя совсем здоровым, словно к лекарствам, которыми его лечили, вдруг добавили живой воды.

Да и Суслов изменился, стал строже, сдержаннее. Он возмужал, и лицо его стало сухим и жестким.

Сергей, долго таивший обиду на Суслова за его нелепое письмо, понял, что не сердится больше на него. Из путешествия вернулся другой человек, в котором не было даже внешнего сходства с дерзким и злым юношей, обиженным на весь мир.

— Знаешь, Сергей, — рассказывал Суслов, близко склоняясь к Нестерову, — сам, бывало, понимаю, что чувства у меня дурные, а удержаться не могу. И как ты думаешь — чем дальше мы шли и чем труднее становилось, тем больше упрямства.

— Это, брат, уже скорее упорство, — усмехнулся Нестеров.

— Льстишь, алмазник! — смеясь, ответил Суслов.

Нестеров, столько лет знавший Суслова, с удивлением видел теперь, что он, в сущности, добрый и веселый человек. Должно быть, качества эти до сих пор были скрыты в нем где-то глубоко.

— И упорство становилось все чище и светлее? — переспрашивал Нестеров. — Так ведь? Как будто шелуху с зерна снимали на обдирочных жерновах?

— Да, да. Именно так! — восхищенно говорил Суслов.

Впрочем, у него мало было времени, и встречаться им удавалось редко. Суслов неожиданно для всех превратился в дельного хозяйственника и знатока всевозможных проблем, начиная от количества необходимой для первых работ рудстойки[28] и кончая мощностью компрессоров, которые надо поставить на руднике. Он с трудом избавлялся от последствий обмораживания и еще хромал, но все дни и ночи проводил на руднике, который назвал охотничьим именем Сердце-камень.

Суслов пытался завербовать к себе на работу Иляшева, но тот не пожелал. Старик искал участок для нового заповедника. Он переселял разнородных своих питомцев манками и привадами, загонами и облавами в новые угодья по Вышьюре.

Несколько раз Суслов ездил в область, чтобы ускорить открытие рудника. Там он узнал, что Палехов получил новое назначение, а другого начальника еще нет. И, вернувшись, сказал Нестерову:

— Что Палехова нет, это хорошо, но для тебя, Сергей, не легче. Палехов пока что получил повышение, так что о новых поисках придется докладывать ему же.