Волшебный кинжал

Он прошел мимо Ригисвальда, вышел за дверь и скрылся в темноте коридора.

— Я же говорил, что тебе не понравится мой ответ, — бросил ему вдогонку Ригисвальд.

Тасгалл не обернулся.

— Да помогут нам боги, — пробормотал Ригисвальд.

Впервые в жизни он был почти готов молиться.

***

Дагнарус, Владыка Пустоты, стоял на западном берегу реки Арвен и глядел на Новый Виннингэль — город, который он собрался завоевать. Он был один, невидимый для посторонних глаз. От них его заслоняла магия Пустоты.

Поодаль в ночной темноте ярко горели костры. Вокруг них сидели тааны и наперебой говорили о своих грядущих подвигах, которые они совершат, едва только прозвучит сигнал к наступлению.

Дагнарус смотрел на Новый Виннингэль, но города не видел. Он видел другой город на берегу другой реки. Город, опоясывающий белые мраморные скалы, город водопадов и радуг. Дагнарус видел тот Виннингэль — его родной город. Город, где он был рожден, чтобы повелевать миром.

Когда Дагнарус жил в Виннингэле, он даже не замечал ни мраморных скал, ни радуг. Он едва ли останавливал взгляд на водопадах. Те же скалы интересовали его лишь как удачное дополнение к оборонительным сооружениям города. И только потом, когда от Виннингэля остались одни развалины, он с тоской воскрешал в памяти знакомые очертания. В том числе и радуги. И то он запомнил не столько их, сколько восторженные слова Гарета, впервые обратившего его внимание на это чудо.

Вспоминая тот, прежний Виннингэль и глядя на нынешний, который построили в честь прежнего (и, конечно же, желая превзойти его величие), Дагнарус наконец понял, что не дает ему покоя, что наполняет горечью его мысли о завтрашнем сражении. Он, словно влюбленный ревнивец, мог бы взять предмет своей любви силой, но насилие уничтожало любовь. Нет, он хотел, чтобы возлюбленная сама пришла к нему; чтобы, исполненная желания, она смиренно простерлась перед ним и поклялась в своей любви и верности только ему и никому другому. Послать на завоевание города своей мечты армию таанов — все равно что связать возлюбленной цепями руки, натешиться вдоволь ее плотью, а потом бросить ее, обесчещенную и окровавленную, умирать на обочине.

Он мог бы сам отправиться к возлюбленной и попытаться завоевать ее сердце. Но что делать с несколькими тысячами таанов, жаждущих ее крови?

Дагнарус опустил руку на Кинжал Врикиля.

— Шакур, — позвал он своего главного подручного — первого врикиля, которого он сотворил этим кинжалом.

Шакур. При жизни — беглый солдат, потом — отъявленный преступник, превращенный Дагнарусом в свое послушное орудие.

Время медленно тянулось. Шакур не отвечал.

Дагнарус раздраженно позвал снова. Он был повелителем всех созданных им врикилей. Пусть о ком-то из них он забывал на долгие месяцы, но когда бы он ни позвал, каждый врикиль был обязан немедленно ответить.

— Слушаю, мой повелитель, — раздался наконец голос Шакура.

— Ты заставляешь меня ждать.

— Простите, мой повелитель, но здесь все время толклись люди.

— Надо было давно их отослать. Как-никак ты же король.

— Возможно, я и король. Но для них, мой повелитель, я — прежде всего ребенок, — ответил Шакур. — Эти глупцы кудахчут надо мной, точно старые клуши. Особенно сейчас, когда городу угрожает армия чудовищ.

— Какие настроения в городе?

— Страх, паника, — ответил Шакур. — Они ввели военное положение. Городом управляют боевые маги. На улицах полно солдат. Городские ворота закрыты. Никого не впускают и не выпускают. В гавани — ни одного корабля.

— Кто-нибудь еще раскусил тебя?

— Пока что только барон, но и он, скорее всего, уже мертв.

— Скорее всего? И ты не знаешь наверняка, так это или нет?

— Дворцовая стража продолжает искать барона, но пока не нашла. Я ударил его кровавым ножом. После таких ран не выживают.

— Мне остается лишь надеяться, что это так. Тебе же будет хуже, если нет.

Промашка Шакура сильно раздосадовала Дагнаруса. Когда-то Шакур был лучшим среди врикилей: самым сильным и безжалостным. Но с недавних пор он стал совершать промах за промахом, и все они дорого стоили Дагнарусу. Ничего удивительного: Шакуру почти двести лет. Только Пустота поддерживает его смердящий труп, не давая сгнить окончательно. Но теперь Шакуру требуется все больше и больше чужих душ, и потому он вынужден убивать все чаще и чаще. У него даже появилось нечто вроде сентиментальности. И беспечность, что уж вообще никуда не годится.

Дагнарус тронул пальцами лезвие Кинжала Врикиля, давшего Шакуру это жалкое подобие жизни. В любое мгновение Дагнарус мог ее оборвать.

— Когда вы собираетесь напасть на город, мой повелитель? — спросил Шакур, благоразумно решив направить разговор в другое русло. — Завтра утром?

— Я не собираюсь нападать, — ответил Дагнарус.

— Не собираетесь?

В голосе ошеломленного Шакура звучало неподдельное изумление. Ведь почти двести лет они с Дагнарусом делали все мыслимое и немыслимое ради этой минуты.

— Днем я въеду в Новый Виннингэль под белым флагом перемирия. Я потребую встречи с тобой — юным королем. Изволь сделать так, чтобы меня непременно допустили к тебе.