Волшебный колодец

— Я выполню ее, сэр.

Третий участник беседы, Глен Эмин, молчал. По его бледному лицу трудно было судить, одобряет он разговор или нет. Только пальцы, барабанившие по канцелярской папке с бумагами, выдавали его волнение. Это он привел Гарри Пальмана, бывшего друга по колледжу, в кабинет профессора Баттли, где и начался разговор на не совсем обычную тему. Предложение Гарри oт имени профессора тоже было сделано Гленом. Гарри дал согласие сразу, как только услышал о сумме в пятьдесят тысяч долларов. Сейчас разговор шел о контракте. Вернее, пришел к концу: профессор ждал от Гарри последнего слова.

— Я бы хотел… получить аванс, — сказал Гарри. — И скорее покончить с этим.

— Аванс получите завтра, как только договор будет подписан.

— Мистер Баттли… Мне нужно сейчас, — с мольбой, почти с отчаянием сказал Гарри. — Хоть немного наличными.

Глен уловил нотку страха в голосе Гарри, он видел причину этого страха: Гарри боялся, что не получит ни цента.

Лицо профессора выражало брезгливость: просьба Гарри была не джентльменской просьбой. Но ведь Гарри и не джентльмен! И когда профессор вынимал из кармана две пятидолларовые бумажки, Глен видел, как пальцы его дрожат от брезгливости.

— До завтра… — сказал Баттли, давая понять, что разговор окончен.

Выходя с Гленом на террасу главного здания, после того, как Гарри ушел, тщательно свернув банкноты и положив их между листками записной книжки, Баттли все с той же брезгливостью, — будто перешагнул через ушат с помоями — говорил:

— Пойти на риск из-за пачки долларов. Бр-р! Однако, — повернул к Глену крупное породистое лицо, — опыт дорогостоящий, Глен, заметьте!

Баттли презирал деньги, и в этом Глен не понимал профессора. Может быть, потому, что деньги доставались шефу легко? Впрочем, не так-то легко: Институт не бросал ассигнований на ветер. Баттли удачлив: ему первому удалась пересадка человеческого мозга, он первый синтезировал плазму крови. Тут Глен знал профессора лучше, — это был смелый и неутомимый экспериментатор. Если он был на верном пути, он напоминал гончую, рвущуюся по следу. Для Баттли тогда не существовало ничего и никого, кроме цели. Он был тщеславен, даже жесток в достижении цели. Но Баттли презирал деньги и людей, которые тянулись к деньгам, будто не понимал, что иногда деньги бывают людям нужны, как воздух.

— Кто финансирует опыт? — спросил Глен.

— Безразлично кто, — ответил профессор. — Мне нужен опыт, мне нужны результаты, Глен!

В этом был весь Баттли. Напал на след и теперь будет рваться вперед, не оглядываясь по сторонам.

Опыт ставился тайно. Ни одна из научных ассоциаций не дала бы на него разрешения. А идея была заманчивой: перекинуть мост между животными и человеком. Естественно, для опыта был выбран дельфин. Не потому, что дельфин самое смышленое из животных, самое доброжелательное по отношению к людям, и вообще — самое, самое… — об этом теперь пишут в газетах. А потому, что с изобретением биометилтонала — сокращеннее: БМТ — кровь теплокровных животных можно было по составу приблизить к человеческой крови. И здесь это «самое» ближе всего подходило к дельфину.

Изобрел БМТ Глен Эмин. Переманил его к себе в лабораторию Баттли. Опять-таки за высокий оклад. Вот почему сейчас, когда они идут по террасе и на лице Баттли все еще отвращение к пятидолларовым бумажкам, Глен ненавидит шефа и сочувствует Гарри Пальману. Купив Глена за деньги, Баттли презирал его не меньше, чем презирает Гарри. Только не показывает этого откровенно, — Глен нужен ему для успеха. Из всего, что могло пощекотать самолюбие, Баттли предпочитал успех. Так было с изобретением БМТ: во всем ученом мире ходили легенды о лабораториях Баттли и, естественно, — его имя. Но аппетит приходит во время еды. Баттли хотелось большего; был задуман эксперимент «Меркури».

У одного из русских фантастов описан таинственный сад доктора Сальватора, где в окружении каменных стен производились невообразимые опыты над животными: пересадка голов и других частей организма от одного к другому. Что-то совершенно подобное было с комплексом лабораторий Калифорнийского исследовательского института. С запада лаборатории охранялись океаном, с востока-каменистым обрывом Берегового хребта. Многомильная полоса побережья была рассечена на квадраты колючей проволокой; там и тут участки от постороннего взгляда отгорожены металлическими щитами. В Калифорнии изгороди — дело обычное: огораживаются атомные заводы, виллы миллиардеров. Это не вызывает протестов и любопытства. Но здесь было, кроме обычного, кое-что, прикрытое тайной.

И прежде всего — эксперимент «Меркури», в котором ставка была покрупнее, чем в других опытах: человеческая жизнь. Риск и опасность эксперимента были отлично известны профессору.

— Что вы на это скажете, Глен? — говорит он, остановившись в конце террасы.

С океана тянуло ветром. Начиналась весна, ранняя в этом году и потому неожиданная. Туман рассеялся, небо и море были яркими, помолодевшими, настраивали на мирный тон. Но в душе Глена не было мира, разговаривать не хотелось. Баттли между тем ждал ответа.