Волшебный локон Ампары

«Первой заметила эколат ориент-система лювера моего напарника, – глухо сообщил почти неузнаваемый голос Сибура. – Это случилось во время второго нашего тревера по следам отца к Планару. Сразу после выхода из гипра в нопр. Было решено осмотреть эколат на сутах. Мы решили, что первым пойдет на сближение с этой штукой первооткрыватель, а я – за ним, соблюдая дистанцию в километр. Мы, конечно, связались с наблюдательным стационаром „Феникс“ на Планаре, сверили время и сообщили о своем намерении. Словом, сделали все, что предписывалось делать в подобных ситуациях согласно кодексу дальней разведки в режиме свободного поиска. Нет, мы не думали о возможной опасности. Напротив – было такое предчувствие, будто мы на пороге необычайного открытия. Это здорово возбуждало. Тем более что первый наш парный тревер не дал ничего нового по сравнению с уже известным тревером отца. Естественно, мы возлагали большие надежды на следующий свой визит к строптивому Планару и… не ошиблись…»

Кир-Кор, теряя терпение, вглядывался глазами Сибура в том направлении, куда стремительно уносилась четырехлучевая белая звездочка с красивым (как ему было известно) названием «Эспуар»[23], – Миран на предельной скорости спешил на свидание с неизвестностью, впереди, в мутном беззвездном мраке пространственно-космической ночи, забрезжила длинная узкая полоса… Издалека эта штука напоминала парящий в межзвездном вакууме клинок золоченой шпаги… «Объект геометрически незатейлив», – сделал предварительный вывод Кир-Кор.

Контуры «Эспуар» и лезвия «шпаги» то и дело подергивались волнистой рябью, и он, наконец спохватившись, вспомнил о Ледогорове. Это же надо – маракас! – забыть, в каком состоянии Агафон!

Используя камертонный эффект, Кир-Кор стал усиленно подпитывать ментаполе, как всегда, точных и ярких (но все же энергетически недостаточно мощных для полноценной пиктургии) воспоминаний экзарха. Рябь улеглась. Постепенно энергопитатель полностью взял на себя пси-реактивное обеспечение разветвленного ментаконтакта: картина стала проясняться. Он «взвесил» на себе нагрузку, машинально зафиксировал уровень биоэнергетического воздействия на компанию пиктургентов (на этот раз уровень был в разумных пределах необходимого) – и с головой ушел в сибуро-агафоновский астрал.

Контуры сута и золотистой полосы обрели теперь вполне отчетливую видимость, зажглись звездные самоцветы шарового скопления…

Полоса, впрочем, вскоре расширилась. Не шпага уже – громадный меч витязя-великана… Правда, меч этот был без рукояти – просто исполинский золотой клинок среди звезд.

Сут Мирана заходил на эколат с той стороны, где отсутствовала рукоять. Так авиетка заходит издалека на полосу аэродрома. Кир-Кор уверенно, ровно, без особых усилий поддерживал стабильность пиктургии (словно гнал перед собой высокую волну, несущую на гребне красочные переливы довольно четких воспоминаний Ледогорова), и это позволяло ему без лишнего напряжения следить за эволюцией интересных и очень важных для него событий.

С той стороны, где отсутствовала рукоять, золотистое лезвие «клинка» неудержимо увеличивалось в поперечнике, расширялось перед стремительным сутом. Нет, по размерам это уже не полоса аэродрома. И даже не сам аэродром. То, что раньше виделось в форме клинка, теперь выглядело ослепительно светлым треугольником с безразмерно расширяющимся основанием. При скоростном подходе сута подобным образом может вести себя только очень длинное, уходящее в перспективу прямоугольное сооружение многокилометровой ширины и еще большей длины. «Великая Ампара, – невольно подумал Кир-Кор, вдруг осознав масштабы необыкновенной картины, – что же это такое?! Золотая платформа?..» Ему показалось, будто на поверхности платформы выдавлены какие-то знаки. Аккуратно так, рядами… Наподобие клинописного текста на табличках древней Месопотамии. «Не может быть, – решил Кир-Кор, отвлекаясь от занятной иллюзии. – Это просто тени… Тени в каких-то разнокалиберных квадратных углублениях». Первые представления о геометрической «незамысловатости» объекта оказались неверными.

Неожиданно сут Сибура пересек некую границу, за которой по законам оптики вдруг обнаружили себя, отразив свечение Планара, еще две плохо различимые в тени плоскости торцевой и боковой сторон грандиозного сооружения!.. Перспектива искажала его форму, но скорее всего оно представляло собой удлиненный золотой параллелепипед немыслимых размеров… И везде, куда доставал глаз, поверхность его плоскостей была изрешечена стройными рядами больших и малых квадратных прорезей.