Волшебный локон Ампары (сборник)

– С удовольствием. Редкий случай – вокруг никого, и можно разговаривать без оглядки.

Вагон, роняя нотки-капельки стартового музыкального наигрыша, набирал скорость. «Случайный случай», – мысленно скаламбурил Кир-Кор.

– Случайность, но не совсем, – произнес Лирий Голубь. – Это последний вагон белобережного направления. Время позднее, и практически все пассажиры метранса в такое время едут в город на другой берег Авачинской бухты петропавловским полукольцом.

Тронув кнопку на подлокотнике, Кир-Кор развернул кресло вполоборота к собеседнику, заглянул в голубые глаза:

– Вы с кем-нибудь из грагалов в родственных отношениях, случаем, не состоите?

– В родственных? Нет. – Ресницы юноши затрепетали. – Насколько мне известно, нет. В дружеских – да, состою. Вы хорошо его знаете. Его имя – Сибур. Подружились мы с вашим сыном в прошлом году.

– Превосходная новость, но ведь не Сибуру вы обязаны тем, что способны интротомировать пси-информацию. Или эта ваша способность мне просто мерещится?

– Нет, не Сибуру. Скорее – генетическим мутациям в поколениях моих предков.

– Вы, значит, интротом наследственный…

– Последственный, точнее будет сказать. Семейное предание связывает этот наш родовой феномен с последствиями Чернобыльской катастрофы. Той… которая в самом конце прошлого тысячелетия, если вам доводилось…

– Доводилось, – перебил Кир-Кор. – Вы сами отдаете ли себе отчет, насколько уникальна способность к интротомии среди землян вашего возраста?

– Настолько же, насколько она обычна среди грагалов, – блеснул находчивостью интротом.

«Мальчишка явно не глуп, но острит невпопад», – подумал Кир-Кор, прикрывшись «шубой» пси-непроницаемой защиты.

«Не реагируй, – посоветовал внутренний голос. – Юнец острит от избытка хорошего настроения. Просто он рад общению с тобой».

Кир-Кор поколебался, но «шубу» пси-защиты не снял. Интротом взглянул на собеседника глазами пойманного лемура:

– Я снова что-нибудь не то сказал?

– Вы чем-то обеспокоены? – осведомился Кир-Кор.

– Я внезапно вас потерял. То есть… похоже, вы свернули поле пси-эманации, наглухо закрыли свой псиконтур.

– Когда вы общались с Сибуром, он что, ни разу не пользовался пси-защитой?

– Пользовался, но…

– Это вас шокировало?

– Нет, но…

– А теперь, ювен, я позволю себе задать вам вопрос, ответ на который вы, по идее, должны были бы знать, но пока, очевидно, не знаете. А зря… Как вы думаете, почему все грагалы – практически все – предпочитают проводить свой отпуск на Земле?

– Хотелось бы знать. Однажды я задал этот вопрос Ледогорову…

– И что же он? Отмахнулся?

– Нет, – серьезно сказал интротом. – Агафон Виталианович объяснил, что в наших делах может возникнуть ряд деликатных вопросов, ответы на которые лучше находить самостоятельно.

– Здесь Ледогоров, наверное, прав. Дерзайте, юноша.

Тоннель кончился, и сквозь залитые дождем прозрачные стены вагона забрезжили вдали расплывчатые огни.

– Людям свойственно любить свою родину или прародину, – стал рассуждать вслух Лирий Голубь. – Граждане Дигеи наверняка испытывают ностальгию… Трудно не испытывать ностальгию в ином звездном мире, и в этом все дело!

– Грагалам тоже свойственна любовь к прародине, не стану этого отрицать, – согласился Кир-Кор. – Хотя они, как сие следует из названия нашей космоэтнической группы, не столько граждане Дигеи, сколько граждане Галактики вообще.

– Гм… Надо понимать, на опросительной мишени мой ответ в десятку не попал?

– Попал. В том смысле, что здесь ностальгия – дело десятое. – Кир-Кор взглянул на юношу, смягчился: – Видите ли… если на перелет из одного звездного мира в другой с помощью современных технических средств тратится не очень много времени, ностальгия как сильное чувство просто не успевает созреть и окрепнуть.

– Верно, – пробормотал обезоруженный интротом.

– Поэтому, кстати сказать, большинство граждан Дигеи, несмотря на упомянутую вами ностальгию, проводят отпуск не на Земле, отнюдь.

– Да… у грагалов в этом смысле все наоборот.

– Занятно, не так ли?

– Загадочно, я бы даже сказал…

Лирий Голубь погрузился в раздумья, Кир-Кор отвернул кресло в сторону.

Дождь усилился, прозрачные стены выглядели волнистыми от воды. Вагон замедлил ход и внезапно пробил торец станционного павильона – взметнулись кверху мокрые черные крылья эластичных полотнищ погодной диафрагмы.