Волшебный пояс Жанны д’Арк

…О да, его признание, сделанное прилюдно, его раскаяние были частью игры. А Жиль устал. Там, в подземельях, он думал лишь о том, что скоро все закончится… совсем скоро…

У него оставался один шанс на спасение.

– Завтра, Господи… помоги мне… умоляю, Господи… – И слова молитвы увязли в камне старых стен. Жиль произносил их вновь и вновь, отсчитывая время…

Людочка обитала в пригороде, в районе старом, застроенном одноэтажными частными домами. Прежде здесь Жанне бывать не доводилось, и она вертела головой, разглядывая солидного вида кирпичные особнячки, которые скрывались за железными заборами, и грязноватые, уставшие от жизни хижины. Дом Людочки был из последних. Темный, покосившийся на один угол. Из печной трубы тянуло дымом, и дым этот сползал по заросшей мхом крыше, драным покрывалом повисал на кривых ветках старых яблонь.

– Людмила? – Бесцветная женщина развешивала в саду застиранные простыни. – Господь ей судья. Уже год, как ушла из дому. С тех пор ни слуху ни духу… Мы молимся за спасение ее души…

– А вы не…

– Мне больше нечего сказать! – отрезала женщина.

Пришлось уходить.

Но Кирилл ушел недалеко, остановившись на улице. Он огляделся, хмыкнул и решительным шагом направился к соседнему дому. Тоже не новый, он, однако, радовал глаз яркой свежей краской. На окнах виднелись белые занавесочки. На лавке перед домом дремал толстый рыжий кот.

– Есть кто? – Кирилл постучал в окошко.

– А смотря кто тебе надобен, – ворчливо ответила хозяйка, круглая старушка. Была она аккуратной и какой-то уютной, будто сошедшей с картинки. Синее платьице с манжетами и воротничком, шаль на плечах. Седые волосы гладко зачесаны. В ушах – серьги-подковки.

– Кто-нибудь, кто может рассказать о Людмиле Загустиной.

– А вам зачем?

Старушка прищурилась, и сразу стало ясно, что вовсе не так проста она, как то казалось вначале.

– Затем, что Людмила эта попала в большие неприятности.

– А откуда мне знать, что ты сам ей не неприятность?

– Ниоткуда, – согласился Кирилл. – Но все просто. Или я ее найду, или убийца… Она, конечно, может думать, что если помогала, то в безопасности будет. Или что ее любят… но она ошибается. Ее использовали. А теперь уберут, как опасную свидетельницу.

Старушка нахмурилась.

И пожевала губами.

– Ее мать…

– Ее мамаша – дура, каких поискать, – отозвалась старушка и поманила за собой: – Заходи. Только поклянись на иконе, что Людочке помочь хочешь… Добрая она девка, хотя и невеликого ума. Ну да что с того ума-то?

Икону старушка вынесла, обернутую вышитым полотенцем, и Кириллу под нос сунула, а он, перекрестившись – вот уж чего Жанна не ожидала, – произнес:

– Клянусь, что сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь Людмиле. И ее ребенку.

Вот это было сюрпризом! И Жанна хотела было задать вопрос, но сдержалась: не сейчас.

Позже.

А ведь… Игорь безумен, но ребенок… ребенок как раз тот наследник, о котором не знают и который способен изменить привычный расклад. Но как Кирилл догадался?

– Хорошо, – удовлетворенно произнесла старуха. – Садись. Звать меня Людмила Никифоровна… некогда Милой кликали, но это уже давно…

Всю свою жизнь Людмила Никифоровна провела на этой улице. Здесь родилась, росла. Уехала, правда, в училище на пару лет, но, выучившись, вернулась домой. И ныне она ни о чем не жалеет, разве что о том, что дети ее этакой любви к малой родине не унаследовали. Разлетелись кто куда: дочь в Германии, а сын и того дальше, в Австралию подался, в университет тамошний.

Умный больно.

Внуки-то приезжают раз в год, а бывает, что и реже. И чужие они, пусть и любит их Людмила Никифоровна, но не понимает. Верно, оттого и тянется к соседкиным детям. Их у Софьи восьмеро, потому как супруг Софьин – человек дюже верующий. Конечно, и сама Людмила Никифоровна в бога верует, в церковь ходит, да только ее вера, видимо, иная какая-то, потому как чураются ее соседи. А единственный раз, когда заговорить изволили, то о том, что в церкви все неправильно, что надобно Людмиле Никифоровне к истинному учению припасть.

Она отмахнулась.

Может, и не сильно образованная, но и не глупа. О сектантах слышала и тогда от всей души пожалела и соседей, и детишек их. Родители только и горазды, что молиться.

Муж Софьин на работе цельными днями пропадает. А жена по дому белкой крутится, то готовит, то стирает… и старшие дети помогают. А еще приводят ей малышей от сестер по вере, которым работать надобно. И получается вроде детского сада на дому. Детишек много, пригляд за ними нужен. А Людмиле Никифоровне не в тягость. Нет, сама Софья ее чуралась, но бывало, что исчезала на день или на два, оставляя хозяйство на старшую дочь, Милочку. Та же с соседкой была в отношениях хороших.