Волшебный пояс Жанны д’Арк

— Я не занимался колдовством, — медленно произнес Жиль. — И не продавал свою душу.

Он обвел судей мутным взглядом.

— Пусть меня сожгут живым, если кто-то докажет, что я призывал дьявола, или заключал с ним договор, или приносил ему жертвы!

На его слова толпа отозвалась воем.

Им хотелось крови.

— Вы упорствуете, — произнес епископ сквозь стиснутые зубы.

— Да, — Жиль сумел заглянуть ему в глаза.

Что он ожидал увидеть?

Не пустоту… не эту бессмысленную пустоту лени. Ему ведь скучно… ненависть была бы честней… а ему просто скучно.

— Обвиняемый упорствует, — медленно повторил епископ. — Вызывайте свидетеля…

Кто еще?

Они допросили всех… и подкупили ту женщину, которую Жиль впервые увидел в зале суда, а женщина эта клялась на Библии, будто поставляла ему детей… и так подробно рассказывала о каждом, так громко каялась в грехах…

Что они ей пообещали?

И тому, кто…

Жиль замер. Этого свидетеля он знал. Медленно и важно, окруженный стражей, словно знатный господин, по залу суда шествовал Прелати…

Жиль закрыл глаза: вот, значит, кто…

Франческо Прелати говорил громко, и каждый человек в зале слышал его. И люди были заворожены рассказом этого итальянца… а он… он безо всякого стеснения повествовал и об опытах на мертвецах, которые проводил по приказу Жиля, и про демона, про волшбу, колдовство… золото… про то, что на золото Жиль покупал детей…

Он был так убедителен, лжец и обманщик.

Так…

— Думаю, — епископ заговорил, когда проклятый монах в лживом своем раскаянии опустился на колени и испросил прощения, — вина обвиняемого доказана в полной мере.

— Лжец… — Жиль произнес это шепотом, но был услышан.

— Однако же он, дьяволопоклонник, продолжает упорствовать и скрывать иные грехи, быть может, куда более тяжкие, а потому…

…Пытка.

…Снова пытка.

…Выяснения истины ради.

Он слушал речь епископа, который говорил о дьяволопоклонниках и еретиках, о том, что иные, и будучи загнаны в угол неопровержимыми доказательствами их вины, все одно не спешат очистить душу раскаянием…

…Каленым железом. Огнем и водой.

…Они снимали с этой души слой за слоем. И Жиль захлебывался криком. Ему позволяли отдохнуть, затянуть раны, но лишь затем, чтобы вновь приняться за измученное тело.

— Раскайся, — шептал епископ, который лично следил за допросом. — Раскайся во всем, и Господь смилуется над тобой.

Он и вправду верил, что говорит от Его имени?

Верил.

И благословлял на новую боль… и Жиль держался. Он ведь к боли привычен… он ведь был ранен, и не единожды, но… там — иное, а здесь… здесь боли было слишком много.

Он не струсил.