Волшебный стрелок

– Вы не имеете никакого права так говорить о моей работе! В конце концов, я офицер, я воевал на фронтире пять долгих лет, защищал наш Свободный Союз от арахнидов… Искусство – это мое призвание, мои работы – это моя жизнь, и я легко отдам ее для того, чтобы отстоять свои идеалы. Дайте мне пистолет – я застрелюсь тут и сейчас! Умру, но не сдамся и отстаю право художника видеть этот мир своими глазами!

– Пустозвон и демагог! Я еще раз тебе говорю: это никакая не любовь, это – извращенная животная похоть, порожденная пресыщением, вседозволенностью, распущенностью, и не более! Любовь может быть только между мужчиной и женщиной, и я не позволю марать, втаптывать в грязь это высокое чувство, которое ты, как и прочие бабуины, возможно, и не испытал ни разу в своей поганой жизни. И потому в бессильной злобе, неудовлетворении пытаешься находить успокоение в том, чтобы издеваться над этим величайшим даром человеку, и подобно слепцу, ничего не смыслящему в цветах, называешь белое черным, а черное – белым.

– А я еще раз вам, господин канцлер, повторяю: это мое право любить того, кого я сочту нужным, мое законное право. Которое вы, между прочим, обязаны оберегать…

– Как ты прикажешь мне оберегать то, чего не может быть в принципе? Жалкий жопник, импотент, у которого член на здоровую женщину и не поднимется никогда, который не сможет зачать и воспитать детей. Какая польза от тебя и тебе подобных для общества? Ты говоришь мне, что я испытываю к вашему «брату» ненависть? Не надейся, это будет сильным преувеличением! Да я всего лишь просто презираю вас, тварей…

Девушке стало стыдно за себя, за то, как дед позорит ее, в ней начало скапливаться негодование. Журналисты снимали спор канцлера с фотографом, сегодняшняя выставка будет долго обсуждаться в культурном обществе Столицы. Варт держался молодцом и смело отбивался от всех нападок злобного старикашки, которого нельзя было переубедить. Он понял, что этот скандал станет звездным часом в его карьере, и такую возможность нужно было раскрутить на всю катушку.

Канцлер повернулся к камере.

– Вы знаете, как мало я говорю о своей семье, стараюсь не выпячивать детей, внуков. Большинству из них не хватает звезд с неба и живут они обычной жизнью. Но я должен сказать, что люблю их всех и желаю им самого лучшего, того, что только может пожелать отец и дед… С моей дорогой женой, которая, к сожалению, пять лет назад оставила меня, мы прожили в счастливом браке сорок два года, она подарила мне четверых детей. Не все было гладко, как и в каждой семье, хватало трудностей. Но я ни одного дня не жалел о том, что у меня есть семья, дети, близкий любимый и любящий человек. Это были самые счастливые годы в моей жизни, и я желаю каждому испытать подобное высокое чувство. Любовь окрыляет: слабого делает силачом, трусу дает храбрость, отчаявшемуся дарит утешение. Одного только, к сожалению, не может дать любовь, а порою и отнимает последний разум – способность трезво мыслить.

Канцлер усмехнулся и его смех искренне поддержали зрители выставки.

– Так вот, любите и будьте любимыми, но разум не теряйте. В отношении же этого балагана могу сказать следующее. Я, как мужчина, и далеко не ханжа, уж поверьте мне… Не увидел здесь ровным счетом никакой высокохудожественной эротики. Вся эта заумная хрень, которую мне наговорили, лишь жалкая попытка воздвигнуть ширму для отвода глаз, чтобы мы не увидели нелицеприятную картину, свойственную нашей культуре последнее время. Это касается не только фотографии, это мы видим и в новинках головидео, изобразительном искусстве, литературе… Когда полную бездарность и низкопробную мерзость, дешевку нам пытаются выдать за «элитарность», прикрываясь при этом так называемым «особым взглядом» художника. Настоящая культура, как и настоящая любовь, делает человека лучше, а не опускает его до скотского уровня. Нет никакого достижения в том, чтобы порвать жопу, а потом снять это на камеру, выставив за «откровение» и «новый взгляд». Что здесь нового? Чем я духовно обогатился на этом мероприятии? Узнал о том, что некоторые из наших сограждан подобны животным, или, по крайней мере, ничем от них не отличаются? Так это я знал и ранее, в этом для меня нет ничего нового! Как и нет ничего нового в том, что настоящее искусство требует огромной работы мысли, напряжение всех душевных сил, траты энергии, времени, а самое главное – горячего желания работать над собой, подняться над своим животным началом и стать настоящим творцом. Способны ли на это вот эти так называемые «мастера»? Сейчас, к слову, вспоминаю этого идиота, Орка Одноглазого…

Устроитель выставки решился поправить канцлера:

– Возможно, вы имели в виду Орка Червоглазого?