Волшебный вкус любви

Одно присутствие шефа на кухне успокоило всех. И я, как и остальные, тоже перестала волноваться, потому что верила, что шеф разрулит любую самую безнадежную ситуацию. Богосавец знал, что делать и делал это уверенно, подбадривая работников своей знаменитой улыбкой.

Он улыбнулся и мне, быстро объяснив, как замариновать черешню, сколько добавить специй и как уваривать начинку, чтобы от рома остался только запах, а не привкус, а черешня приобрела удивительно нежную, тягучую консистенцию.

— Не суетись, все ровно, как будто песенку напеваешь, — говорил Богосавец, стоя позади меня. Он наблюдал, как я выпариваю ром, как добавляю ягоды и сахар, показал, как поворачивать сковородку, чтобы не помять нежные ягоды, перемешивая их ложкой.

Когда он коснулся моей руки, я вздрогнула, но Богосавец даже бровью не повел и ловко перевернул ягоды, чтобы они утопали в сиропе равномерно.

«Все забыто, — сказала я себе мысленно. — Подумаешь, поцеловал он тебя, за титю потискал. Для мужчин это ничего не значит. Но ты радуйся — не будешь уволена. Наверное».

Но радоваться не получалось. Было обидно, и еще — волнительно. Потому что всякий раз, когда шеф называл меня по имени, меня бросало в жар и в холод.

«Даша… Дашка… Я так тебя хочу…», — наверное, я буду слышать его голос до самой смерти. И замирать при этом, как малолетняя дурочка, услышав песенки Димы Билана.

Ресторан был открыт, и первые заказы поплыли из кухни в зал.

Богосавец перебросил мне фартук и вышел к посетителям.

Петар то и дело выбегал из кухни и приносил нам свежие новости. Особых нареканий по изменению меню от клиентов не поступало, а крамбл был принят на «ура».

Мы отстояли смену, как солдаты на поле боя — импровизируя, когда надо было заменить недостающие продукты. Повара тихо ворчали, Йован был бледный, когда осетра понесли вместо лосося. Но рыба получилась хорошо, и он промокнул вспотевший лоб с таким видом, будто спасся от смерти.

Когда ресторан был закрыт, Богосавец появился перед нами, как ни в чем не бывало — улыбающийся, поблагодарил за работу, посмеялся над досадным недоразумением.

Мы тоже посмеялись — но неуверенно, и расходились с тревожным предчувствием. Никто не шутил, как обычно, и Сречко не перепирался Ринатом по поводу — у кого блюда получались вкуснее.

Я пошла в свою комнату, когда в ресторане уже потушили свет. Пусть Богосавец дал понять, что прошлая ночь была таким же досадным недоразумением, как похищенный лосось, я не хотела сейчас встречаться с шефом. Вернее, хотела, но понимала, что в данный момент выяснение отношений — это совершенно лишнее. Да и какие отношения нас с ним связывали?! Пьяный поцелуй? Просто смешно…

Из кабинета Богосавеца доносились голоса, и я, сначала собиравшаяся пробежать по коридору на цыпочках, остановилась, когда услышала, как Лелик почти орал за закрытой дверью:

— …что сделал?! Ты с дуба не рухнул, случаем?! Ты решил все загробить, что ли? Я не понимаю!

Шеф что-то ответил, но что именно — я не расслышала, он говорил очень спокойно в отличие от разгневанного Лелика.

— Завтра же ползешь к Лильке и просишь у нее прощения! — Лелик, судя по всему, был уже вне себя. — Ползешь и просишь!

Дверь кабинета приоткрылась, и я пулей рванула вперед, чтобы не быть пойманной за подслушиванием.

— Ты мне еще указывать будешь, что делать? — спросил ледяным тоном Богосавец.

Я прижалась к стене за колонной, надеясь, что меня не заметят, но Лелик вряд ли заметил бы шесть меня, выстроившихся в ряд — так он был взбешен.

— Мы здесь деньги делаем, а не в благородных девиц играем! Он тебе за дочку такую жизнь устроит, что разоришься к чертям собачьим! И потом точно к нему приползешь! На пузе приползешь!

— Ползи на <…> сам, — раздалось в ответ.

Лелик от души хлопнул дверью и помчался к лестнице, фыркая, как кот. Он сбежал на первый этаж, к выходу, по пути обругав охранника. Мне тоже можно было бы убраться к себе, но я не могла уйти. Стояла в коридоре, стиснув руки, и не могла сделать ни шага.

Я смутно представляла, что может сделать Калмыков в отместку за дочь. Лелик кричал про деньги. Наверное, Калмыков мог устроить еще что-то похлеще сегодняшнего угона машины с продуктами. Но я сразу вспомнила сериалы о бандитских разборках — похищения, взрывы автомобилей, убийства… Волосы зашевелились на голове от одной мысли об этом.

А вдруг Калмыков будет мстить именно так?..

И я — не последняя причина в их конфликте. Может, даже первая.

Может, мне лучше уволиться самой, пока не случилось чего-нибудь страшного?..

Но уволиться… Потерять всё?..

Дверь кабинета Богосавеца открылась, впустив в коридор прямоугольное пятно света.

Спрятавшись за колонной, я видела на этом прямоугольнике темный силуэт — шеф стоял на пороге.

— Даша, — позвал Богосавец, хотя не мог меня видеть, — зайди, пожалуйста.

13. Борьба за выживание

Мне пришлось выйти из укрытия, и я не знала, куда девать глаза и руки.

— Заходи, не бойся, — Богосавец прошел в кабинет. — Приставать не буду. Извини за вчерашнее.

Я переступила порог и остановилась.

— Как вы узнали, что я в коридоре?..

Богосавец рассеянно пожал плечами: